Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

Паровоз недовольно рявкнул и потащил вереницу вагонов вперёд.

— Чёрт, — потирая разбитую ногу, проговорил вегетарианец, следя взглядом за уползающим поездом. [Просинь его глаз возбуждённо горела.]

Под серповидными бровями между матовых льдов всё ещё лихорадочно плескались голубые проруби. Вегетарианец был возбуждён. Хромая, он судорожно ходил по шпалам взад и вперёд пока из латунных лохмотьев кустов не вывалился Боря с красным лицом. Он тихо подошёл к вегетарианцу и захрипел незавинченным голосом:

— Ну что, пешком пойдём?

Вегетарианец тускло посмотрел на Борю.

Пролетело два дня. <���конец рукописи>

12–15 ноября 1958

У неё были голубые-голубые глаза, просто океанские глаза. Когда она смеялась, в её океанских глазах вспыхивали белые звёздочки. Женя Некрасов увидел эти глаза в первый раз, ещё в сентябре, в начале учебного года и его словно окатила горячая волна. Сердцем (не умом ещё) он почувствовал — между ним и этой незнакомкой что-то будет. И он не ошибся.

Незнакомку звали Галей. Она училась в другом классе, и Женя встречал её только на переменах. Но она не замечала его, собственно говоря, она не видела его: не замечать можно и преднамеренно. Тщетно Женя искал случая для знакомства, дни шли и всё оставалось по-старому. Но ничего постоянного не бывает.

В школе была стенгазета, она выходила два раза в неделю и делал её класс, который был дежурным по школе, пройдёт неделя, отдежурит класс и сдаёт свои полномочия другому классу, который так же выпускает два номера стенгазеты. И так далее. Выпускали газету специально выделенные классами ученики, которые назывались редакциями. Над этими редакциями состояла комиссия, проверяющая редакционную работу, дающая советы, указания. Во главе этой комиссии находился Женя. Близился седьмой ноябрь, и к празднику комиссия решила сама сделать газету. Но от того класса, который должен был бы выпустить газету, в помощь выделили одного человека. Галя оказалась этим человеком.

23 ноября 1958

1. Встреча в парке

2. Вообще встречи.

3. Случай, помогший познакомиться.

4. Загадочное поведение [Ани].

5. Разрыв.

6. Умоляющий (?) взгляд

В городском саду бушевал духовой оркестр. На танцплощадке было многолюдно и шумно. А по длинным, прямым аллеям бродили пары и целые компании молодых людей. Вечер опьянял своей синью, благоуханьем растворённых цветочных бутонов.

Я её заметил в тёмном углу аллеи. Над скамьёй свисали пахучие клубы сирени. А [девушка] сидела одна, отвернувшись от матового света лимонных фонарей, и [плечи её вздрагивали] \зябко куталась/. Я, как и следует пессимисту в восемнадцать лет, мерно прохаживался по парку и равнодушно разглядывал прохожих. Впрочем, одет я был галантно и прогуливался с достоинством. Товарищи мои ушли в кино, танцевать я не умел (одно из недоразумений человеческой натуры), и поневоле пришлось бродить. И вот я наткнулся на эту девушку. Сначала на ум ничего не приходило. Я сел рядом с нею и признёс после некоторого раздумья:

— Мы, кажется, с вами встречались где-то.

— А мне кажется, что это [очень примитивно] довольно глупо, — сухо сказала она, раздражённо взглянув на меня.

— Возможно, — не смутился я и продолжал, — не всегда же люди говорят умно, иногда они допускают и глупости. Это надо знать и…

— Не тот тон! — бросила вдруг девушка и, резко встав, зашагала прочь от скамьи, оставив меня в самом глупом положении.

Январь 1959

Станция была опутана паутиной рельс. По этой паутине неуклюже и медленно карабкались маневрированные паровозы с куканом пустых вагонов. Махровое солнце истекало лучами. Стоял трескучий зной. [Станция слыла за крупный железнодорожный узел и ходить по ней кому попало не разрешалось.] Он загнал всех людей в дома, в тень. Может, от того станция казалась безлюдной. Впрочем по ней кому попало ходить запрещалось.

Я со своим одноклассником спокойно шествовал между железнодорожными путями. Мы возвращались со стрельбища, которые проводились за городом. Желая сократить дорогу домой, пошли по станции. Справа каменная стена заводского забора, слева — станция: паутина рельс, прокуренные паровозы. У истоков вокзала нас встретили двое стрелков из военизированной охраны железнодорожного транспорта.

— Пропуск есть на право хождения по путям? — угрюмо осведомился один из них. Мы недоумённо пожали плечами: нет, такого пропуска у нас не было.

— Почему ходите по путям?

— Что вы! — удивился я. — Мы шли не попутям, а по земле.

Старший из стрелков внимательно вгляделся в мои глаза.

— Умно, — тихо протянул он, — в десятом классе учитесь?

— Возможно и в десятом.

— Какие-нибудь документы есть?

— Отсутствуют, — развёл я руками.

— Ну что же, пройдёмте с нами, — лениво предложил стрелок.

— Не думаю, что пить газированную воду, — процедил я сквозь зубы.

Мой одноклассник горячо оправдывался, стрелок утверждал, что по всей станции развешены таблички о запрещении ходьбы в станционном секторе, я доказывал, что мы не любопытные — табличками не интересуемся. Тщетно. Нас провели через глухо огороженный двор, завели в помещение. По нём сновали вооружённые и невооружённые люди в спецформе, одни смеялись, другие зевали, где-то слышалось клацанье веснушчатых ломтиков домино, где-то громко пинали копьевидным кием бильярдный горох. Сквозила духота. Нас подвели к невысокой перегородке. За нею — стол с телефоном и пузатыми канцелярскими книгами. Кругом роились деловые люди, потом они исчезли.

— Фамилия? — положил на меня взгляд какой-то озабоченный человек со спокойным лицом. Перед человеком лежала растворённая широкая тетрадь, в пальцах длинный сучок ручки.

Когда он записал, где я учусь, в каком классе, моё лицо стала портить недовольная гримаса.

— Погодите, — буркнул я, — зачем вы спрашиваете фамилию моего классного руководителя? Я в таком волнении, что позабыл все имена на свете. Вы меня ставите в крайне неприятное положение.

Сетуя и жалуясь на судьбу, мы с одноклассником кое-как вспомнили фамилию классного руководителя. Я указал на веточку в моей руке, — это самое безобидное и прекрасное, — всё, что здесь находится.

— Крыжановский! — крикнул кому-то через наши головы начальник, окончив писать обо мне и моём товарище. — Проведи молодых людей к приказу, пусть ознакомятся.

Мой товарищ читал приказ усердно — вслух, а я чаще глядел на облупленную дверь, на которой висел листок с приказом.

— Хватит, — поторапливал я товарища, — идём домой. У меня и так настроение испортилось.