Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

— Мама, пойдем, — говорит он, в первый и последний раз в жизни осмеливаясь возразить матери. — Ну, пожалуйста. Как ты останешься одна в такой страшный день?

— Ничего страшного, не украдут меня! — сердито отвечает Хая-Сара.

Тем временем Голда завершает свои поспешные сборы. Она стоит у двери с ребенком на руках. Стоит и молчит, но молчание ее говорит само за себя.

— Ну и проваливайте! — кричит вдруг Хая-Сара. — Идите все к черту! Я остаюсь здесь!

— Что ж, всего тебе доброго, — печально говорит Берман и целует разгневанную мать в щеку.

И тут словно что-то ломается в душе непреклонной старухи. Она крепко обнимает сына, прижимает его к себе и замирает так на несколько мгновений. Не то стон, не то всхлип вырывается у нее — короткий, прощальный.

Все берутся за узлы; своя ноша выпала даже усталому Лейблу, даже самым маленьким, Шимону и Абке. Беженцы в собственном городе, они крадучись выходят из дому. Серыми тенями полны этой ночью улицы Гадяча. Хая-Сара запирает дверь изнутри. Ее вдруг охватывает ужас. Еще не так темно, чтобы зажигать свет. Старуха садится у окна и смотрит на Вокзальную улицу. Сумерки. Напротив сидит на скамье украинка и что-то жует так поспешно, будто боится, что кто-то вырвет еду у нее изо рта. Но вот она проглатывает и равнодушно глядит прямо перед собой. На женщине мятое цветастое платье, вязаная кофта и туфли со стоптанными каблуками.

Что-то знакомое в этой женщине… — ах да, это ведь Ксения, дочь Ульяны Мазурок. Вот она встает и медленно идет прочь от скамейки.

Страх продолжает терзать сердце Хаи-Сары Берман. Она вздыхает, отходит от окна и, не раздеваясь, ложится на кровать. Вокруг тишина — лишь мыши скребутся в кладовке.

Пожалуй, в этот момент мы и оставим Хаю-Сару Берман. Неизвестно, удалось ли ей задремать в эту ночь, — во всяком случае, никто не слышал ее обычного храпа. Лучше посмотрим, что происходит в Садовом переулке. Там вовсю готовятся: Песя пригласила в свое укрытие семью Розенкранцев, Фрейду Львовну и ее дочь Раю. Хаим-Яков и Нахман Моисеевич погибли бок о бок, и общее несчастье как бы породнило двух вдов. Фрейда Львовна моложе Песи на десять лет, и это указывается на их повседневном быте. Например, Песя блюдет кошер, в то время как Фрейда Львовна не придает ему особого значения. Песя — скромная простая еврейка, а Фрейда Львовна считает себя образованной современной гражданкой. Но вряд ли сейчас есть время обращать внимание на подобные разногласия.

Итак, две женщины и две девочки готовятся занять место в укрытии на чердаке. Говорят шепотом, двигаются осторожно, готовят еду, которую планируют взять с собой. В укрытие переносится запас воды, одеяла, подушки. Затем они крепко запирают двери и ставни и ложатся спать — пока еще в комнатах. Завтра в десять утра им придется подняться в укрытие и молчать, надеясь на лучшее.

Рая и Тамара лежат рядом и шепчутся до полуночи. О чем они говорят? Настало время открыть их тайну. Девочки собираются переодеться украинками и сбежать из Гадяча. Пока они никому не рассказывают о своем намерении, не желая раньше времени вступать в споры с мамой и бабушкой.

Тамара решила уйти из города давно — в день разгрома дедушкиного дома, в день, когда немецкий офицер несколько раз выстрелил у нее над головой. Оставаться в городе еврейкой — значит погибнуть. Тринадцатилетняя девочка хочет жить, и если взрослые не могут обеспечить ее безопасность, приходится заботиться об этом самой. Она всегда была послушной, любила маму и бабушку Песю. Но разве виновата Тамара в том, что родилась еврейкой? Кто-нибудь спросил ее об этом? Нет. Почему же сейчас она должна погибать?

Жить в Гадяче становится все опасней и опасней. Значит, нужно убежать туда, где никто ее не знает. А за компанию, чтобы не было скучно, можно взять с собой Раю Розенкранц.

Рая — красивая девочка со светлыми волосами и голубыми глазами. Еврейского в ее облике — лишь слегка горбатый нос и глаза навыкате, а в остальном — обычная внешность. Сейчас девочки обсуждают, где достать такую одежду, чтобы сойти за деревенских.

Наговорившись, они засыпают. Вот оно, преимущество бездумной юности: пожилые женщины всю ночь ворочаются с боку на бок в своих постелях, вздыхают, встают и снова ложатся.

Пройдем дальше по темному Гадячу, к дому Мириам Левитиной. Нет, не улучшилось ее положение с момента ухода в армию мужа. Тяжело ей с двумя детьми, особенно с Лией, на которой сказывается страх и напряжение последних дней. Припадки участились, теперь девочка все время лежит в постели и глотает лекарства. Песя Фейгина звала Левитиных переселиться в Садовый переулок, но Лие трудно перейти в новое место, так что пришлось остаться в доме. С появлением немецкого приказа о регистрации Мириам решила спрятаться в задней комнате, кое-как замаскировав вход.

К Левитиным тоже приходили грабители; забрали все — и вещи, и свиней, так что семья осталась ни с чем. Хорошо, что Мириам успела обменять на продукты выходной костюм Ехезкеля — все остальное унесли воры.

А что происходит с самыми старыми? Как мы помним, укрытие в доме Эсфири, мастерицы лапши, было построено еще покойным Зорахом во времена первых погромов. Теперь Нехама перенесла туда постели и запас продуктов. Излишне говорить, что каждое действие дочери совершалось под строгим контролем старой Эсфири.

Резник реб Довид живет у своих дальних родственников. Он не собирается прятаться. Слепой старик твердо полагается на Бога, который, как известно, «есть еще у нас в небесах». Многое видел он в своей жизни и усвоил, что миром правит Божественный промысел. Во время шести дней Творения создал Бог небо и землю, свет и тьму, растения и животных, а также первого человека. И вместе со всем этим создал Он войну. Воюют друг с другом свет и тьма, глушат друг друга растения, звери рвут друг друга на части. Вот и люди заняты непрестанным кровопролитием. Благословенный Господь избрал евреев Своим народом, дал им Тору и правила жизни. И вот приходят нахальные невежды и насмехаются над всем этим. Удивительно ли, что иссякло терпение Господа и решил Он стереть с лица земли неблагодарное поколение? А что касается самого реб Довида — есть у него и вера, и уверенность. Владыке мира сверху все видать — каждого человека, каждый шаг его, каждый грех, каждое преступление. Когда придет время, завернется реб Довид в талес и погрузится в молитву. И если уж суждено ему, реб Довиду, заплатить за грехи никчемного поколения, то так тому и быть. Нет, не станет старый резник прятаться от Божьей руки!

Так говорит слепой реб Довид, и никакая сила в мире не изменит его решения.

И была ночь, и было утро.

До последнего момента не выдавали немцы своих намерений. Так они обычно и действовали: втайне готовили «акции», чтобы люди не успели убежать и спрятаться.