Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

Идут дни, все больше взрослеет девушка. По утрам она просыпается с ощущением сладкого томления. В ранние часы, когда глаза еще закрыты, молодое тело окутано странным мечтательным туманом. О чем оно мечтает? Но вот звенит колокольчик. Пора вставать. Сегодня ее ожидает утомительная работа на кухне, а затем молитвы в собрании общины. Тамара опускается на колени возле постели.

— Господи, спаси! Дай мне увидеть маму еще при этой жизни!

Затем девушка быстро одевается и спешит на кухню. Нужно принести воды, начистить картошки, выслушать грубые замечания Евдокии Захаровны, вымыть посуду после завтрака…

Там мы и оставим Тамару Фейгину — на кухне детского дома, под защитой евангелистов. Возможно, тот Святой Дух, от которого родились встреченные Тамарой евангелисты, и в самом деле добр.

Вот история Тамары. Цви-Гирш родил Айзека, Айзек родил Хаима-Якова, Хаим-Яков родил Рахиль, Рахиль родила Тамару, внучку шубов, детей шубов в Израиле.

Несчастье сидит в засаде, несчастье ползет, замирает на минуту и снова ползет. Оно набрасывается неожиданно, выбирая самых лучших из людей. На этот раз пришла очередь Глаши, девушки, дорогой нашему сердцу.

Оказалось, что собиравшая хворост старуха видела, как Сидоренко направлялся в лес в обществе Глаши. Невелика Вельбовка, и люди хорошо знают друг друга. Тетя Настя пользовалась в деревне очень плохой репутацией. Большинство женщин открыто осуждали и ненавидели ее за легкое поведение. Многих мужчин и парней она сбила с пути истинного. Вот и зять той старухи с хворостом захаживал перед войной в Настину летнюю времянку.

Женщины известны своей мстительностью. После того как было найдено тело Сидоренко и прибывшие из Гадяча жандармы начали следствие, не утерпела старуха и рассказала, что видела в тот вечер старосту с Настиной дочкой.

В дом Насти нагрянули с обыском. На чердаке времянки обнаружили следы пребывания людей, остатки еды, книги. Вот и пришел конец тете Насте. Не будет больше пить водку, не будет соблазнять чужих мужей и женихов. В гестапо Насте задавали всего один вопрос: «Где Глаша?»

Откуда ей знать? Девушка выросла и не спрашивает у матери разрешения. С детства любила болтаться по лесу, проводила там дни и ночи. Не иначе как не все в порядке у нее с мозгами.

— Что она делает в лесу?

— А шут ее знает…

Возможно, эта худенькая женщина с тощей косичкой и знала что-то, но на допросе в гестапо она обнаружила удивительную увертливость и упрямство. И чем больше ее били, тем упрямей она становилась.

— Когда Глаша вернется?

— Да кто ж ее знает? Может, через несколько дней.

Не слишком удачный ответ, хотя и без него в Вельбовке устроена постоянная засада. Два вооруженных эсэсовца поселились в Настином доме. Хищные звери поджидают жертву. Если удастся поймать эту птичку, от нее можно будет узнать местоположение партизанской базы.

Проходит три дня. Глаша шагает по лесу в направлении Вельбовки, и сердце ее поет. Она планирует сначала навестить мать, а затем отправиться в Гадяч, к учителю Иванчуку.

Она поднимается по ступеням крыльца, открывает дверь: «Мама, привет!»

Голос девушки полон радости — в последний раз. Цепкие руки хватают Глашу. Ловушка захлопнулась. Безвозвратно ушло счастье, радость юности и жизни. Теперь Глаше предстоят пытки и мучения, выдержать которые выше сил человеческих.

Девушку перевезли в подвал гестапо. Днем и ночью ее таскают на допросы. Та ли это счастливая девочка, которую мы знали? Нет прежней Глаши. Ее тело покрыто ранами и шрамами, лицо распухло, левый глаз заплыл, на голове — пролысины от выдранных волос.

— Где ты была? Что делала в лесу? Кто убил Сидоренко? Где партизаны? Кто прятался на чердаке времянки?

Ни на один из этих вопросов Глаша не отвечает. Она решила отрицать все. Нет, она не встречалась с Сидоренко в тот вечер. Никогда не слышала о партизанах. Не знает, кто был на чердаке. Наверно, кто-то залез туда без ведома хозяек. Она с детства живет в лесу больше, чем дома. Навещает знакомых белок, здоровается с соснами, дружит с птицами и куропатками. А люди… — нет, людей она не видела, люди ей неинтересны.

Ее мучили неделю и не добились ничего. Отчаявшись вытащить из Глаши что-либо путное, фашисты повесили ее и тетю Настю на всеобщее обозрение. Трое суток висели их тела в городском саду Гадяча. Мимо шли люди, в том числе и жители Вельбовки, простые колхозники; останавливались, молча смотрели и шли дальше. В смерти своей обрела Настя, грешная душа, уважение и жалость односельчан.

Партизаны приняли известие о Глашином конце с гневом и скорбью. Девушку в лагере любили все без исключения. Что уж говорить о Вениамине… Погибла его любовь, погибла в страшных муках. Парень уходил один в лес, падал ничком и катался по земле, стараясь заглушить боль и тоску. Глубокая сердечная рана мешала ему общаться с людьми; даже ближайший друг Пашка Овчинников и тот оставил Вениамина в покое. Образ Глаши не покидал его. Перед ним стояла ее улыбка, ее преданные глаза; в его ушах звучала ее беззаботная болтовня; он чувствовал на своей щеке ее легкую ладонь. Буря бушевала в душе парня, ярость кипела в сердце. Спустя несколько дней острота утраты притупилась, осталось лишь одно: жажда мести.

С тех пор он просил Тихонова, Соломона и Гавриленко посылать его на самые дерзкие операции. Вениамин, Овчинников и еще один партизан, Петриков, образовали звено снайперов, охотников на немецкие автомобили. Сидя в придорожных кустах, они поджидали одиночные машины и расстреливали их. Нелегко попасть в движущуюся на большой скорости машину. Обычно Пашка брал на себя водителя, а Вениамин и Петриков — пассажиров. Их звено уничтожило немало германских солдат и офицеров; было захвачено много трофейного оружия и документов.

Временами завязывалась перестрелка. В такие моменты Вениамин проявлял безрассудную храбрость. Это не осталось без последствий: в одном из боев он получил пулю в плечо и вынужден был отлеживаться в лесном лазарете под присмотром старого доктора Энгертова.

Но и после того, как рана зажила, Вениамин еще долго не мог держать в руках оружия. Таких раненых переправляли в семейный лагерь, который находился на расстоянии нескольких километров от базы. Отправили туда и Вениамина.

Лето в лесу! Тут и там слышен звук падающих шишек. Земля усыпана ими — и хвоей, и прошлогодней листвой, и лесными цветами на травянистых полянах. Слышен голос птицы. Она поет непрестанно, свистит, щебечет, ищет, зовет, обещает любовь. Белка скачет с ветки на ветку, тащит за собой свой завитой в кольцо хвост, больший, чем она сама. Перья облаков неподвижно лежат на голубом небе. Снова летит с верхушки сосны шишка, шуршит, задевая ветки. Но вот она падает на землю, отскакивает два-три раза и успокаивается — здесь теперь ее пристанище до скончания времен. Лето в лесу! Свет, тепло, голубизна и шорохи. Запах сосен. Тишина.