Сахиб Джамал - Черные розы

— Ты прав, Надир. За счастье надо бороться!

— И вы поможете мне?

— Непременно! — улыбнулся учитель.

В это время мать Наджиба, хлопотавшая на кухне, вышла во двор и, увидев сына Биби, ахнула.

— Ой, Надир, сохрани тебя аллах!.. Вернулся к своей матери! Как она, бедняжка, убивалась по тебе!..

— Его ждет не только мать… — лукаво заметил учитель.

— Ладно, будет тебе!.. — строго прикрикнула на него старушка и подошла к Надиру. — Как ты похудел! Одни глаза горят. Мальчик мой, разве наше дело думать о любви?! Любовь — палач нашей жизни. Нет, бедному человеку нельзя любить… — И, с секунду помолчав, спросила: — Мать знает, что ты вернулся?

— Нет, — тихо ответил Надир. — Я ее еще не видел.

— Так чего же ты сидишь здесь? Иди успокой ее… Ох, дети, вы не понимаете мук своих матерей!

— Пусть он с дороги отдохнет, попьет чаю, а потом уже и пойдет, — возразил Наджиб-саиб.

— Не умрет и без чая! Иди, сынок, успокой мать. А к нам придешь обедать. Хорошо?

Надир поднялся и посмотрел на учителя.

— Я попытаюсь уговорить Саида, — ответил тот на его молчаливый вопрос.

— Спасибо вам, саиб!

И Надир поспешил к своей матери.

Подойдя к воротам особняка Азиз-хана, он толкнул калитку и вошел в сад, словно в свой дом, который покинул несколько часов тому назад.

Проворно пробежав аллею, он подошел к черному ходу женской половины дома. Надо было поскорее увидеть мать, рассказать ей все, что нужно, и уйти подальше от этого запретного места. Вышедшая во двор служанка заметила его и то ли от испуга, что сын Биби, не считаясь с ханским запретом пришел сюда, то ли от радости, что-то крикнула и стремглав бросилась в дом.

Появление Надира в особняке, да еще в женской половине, привело в замешательство всю прислугу. Волнуясь за мать и ее сына, люди хотели потихоньку предупредить Биби. Однако дочь хана успела уже заметить его из окна своей комнаты. Она незамедлительно послала за Биби. И пока мать Надира поднималась наверх, Гюльшан с другого хода спустилась вниз и выросла перед Надиром.

— Однако ты смелей, чем мне казалось! — глядя в его горящие глаза, сказала она. — Зачем ты пришел сюда? Как ты посмел ослушаться хана?

— Я пришел к матери, а не к хану!

— С нею вы могли бы встретиться и там, за забором. Убирайся отсюда сейчас же!

— Ну и уйду, пусть сгорит ваш сад вместе с вами! — яростно ответил Надир и повернулся, чтобы уйти.

— Где ты пропадал? Что ты замышляешь? — схватила его за руку Гюльшан.

— Не твое дело! — обрезал ее Надир и, рывком освободившись от руки Гюльшан, бросился бежать.

Дочь хана пустилась за ним.

— Надир, остановись или… Я уничтожу тебя! Запомни это! Все равно я никому тебя не отдам!

Надир даже не оглянулся.

Взбешенная Гюльшан возвратилась в свои комнаты. Навстречу ей выбежала Биби.

— Где он? — закричала она как безумная.

Гюльшан молча со злыми глазами пропустила ее. Биби догнала сына у самых ворот. Она бросилась к нему, спрятала свои влажные щеки у него на груди, радостно прислушиваясь к биению его сердца. Какое счастье — ее сын стоял перед нею здоровым и невредимым!

— Уйдем отсюда, мама!

И как только вышли из сада, не удержалась, спросила:

— Ну как, удалось тебе что-нибудь сделать?

Надир оглянулся по сторонам.

— Удалось, мама, — зашептал он. — Я был у большого доктора. Он прислал письмо Наджиб-саибу. Амаль надо везти в Кабул. Там ей вернут зрение…

Биби, не веря своим ушам и встревоженно глядя на сына, переспросила:

— Что ты сказал?.. Вернут зрение?

— Да, мама, она будет видеть!

Мать задержала недоверчивый взгляд на Надире, затем подняла глаза к небу.

— Аллах, неужели это правда? — голос ее задрожал. — Неужели ты сжалился над нами и послал свою милость?

— Но, знаешь, мама, я боюсь одного… — перебил ее сын.

— Чего, сын мой?

— Саид не отпустит ее.

— Не терзай себя преждевременно, мальчик мой, — поспешила она успокоить его. — Я поговорю с Амаль, она и сама уговорит отца. Тебя же, сынок, прошу только об одном — не показывайся здесь. Гюльшан просто с ума сошла, даже мне и то житья не дает. Не добром дышит ее грудь…

Надир утвердительно кивнул головой.

«В стенах живут мыши, а у мышей есть уши», — говорится в народе. Уже к вечеру в Лагмане знали, что врачи в Кабуле собираются вернуть зрение дочери Саида. Пробираясь от дома к дому, от порога к порогу, эта весть дошла и до ушей муллы Башира. Слуга земных и небесных господ не на шутку забеспокоился. Всемогуществу неба грозила смертельная опасность. Дождавшись вечера, когда его мюриды и правоверные собрались в мечети, мулла решил поговорить с отцом Амаль. И как только Саид появился, он позвал его и посадил рядом с собой, оказывая ему этим небывалую честь.

— Почтенный отец, — начал он ласково и спокойно, — верно ли говорят, что потерявший разум сын Биби был в Кабуле и врачи хотят приехать в Лагман за твоей дочерью?

Смущенный Саид покачал головой.

— Саиб, аллах свидетель тому, что я ничего не знаю…

Ответ несколько успокоил муллу.

— Искренне сочувствую твоему положению, покорный раб аллаха! Этот бесприютный скиталец решил, видимо, опозорить и очернить твое имя перед мусульманами и небом! — закатил он глаза. — О великий, непостижимый! Ты творец нашего счастья и нашей судьбы… Помоги твоему верному рабу Саиду!

— Иллахи-аминь! — раздались голоса присутствующих.

— Доктора могут отнять руку или ногу у человека. Но они бессильны создать их. Они способны успокоить головную боль и лечить глаза. Но возвратить зрение? О нет! На такие чудеса способен только он — творец! — Мулла Башир поднял руки к небу. — Мы, рабы твои, не грешны в таких дерзких мыслях… Прости нас в день страшного суда твоего!

— О да, не грешны… — подтвердил и Саид вслед за муллой.

Моление было уже окончено, и люди расходились из мечети, когда на ее пороге показался Надир. Он пришел ночевать. Мулла Башир, завидев его, побледнел от гнева.

— Стой, не знающий ни гнева аллаха, ни его кары!.. Не смей входить сюда! Чтобы больше твоя нога не оскверняла дом аллаха! Немедленно убирайся отсюда, нечистый пес!

Надир онемел. С некоторых пор мечеть стала его родным домом. Он здесь ночевал, находил спасение от холода и дождя. А теперь его с позором прогоняют из божьего приюта. «Верно говорят, что в ком добра нет, в том нет и правды», — думал он, глядя на муллу и молча пятясь назад.

Ноги Надира отяжелели. Несколько мгновений он стоял растерянный, а потом, тяжело волоча ноги, двинулся по улице. «За что же? За что меня так осрамили и обозвали нечистым псом?!» — думал он.

Ядовитое жало муллы Башира отравило Надира, и ему казалось, будто он очутился в неведомом ему мире, и шел, не зная, куда и зачем. Он остановился и осмотрелся. Тихо, тепло. Ни единой души. Сойдя с дороги, он опустился на землю под огромным карагачем, вытянул ноги, и к нему вернулось спокойствие духа. Ведь свет не без добрых людей! Если будет очень холодно, он найдет приют у Наджиб-саиба или Дивана. «Тот не любит совсем, кто бежит от страданий», — прозвучали у него в ушах слова его собственной песни. И незаметно для себя он погрузился в грезы…