Сахиб Джамал - Черные розы

— Господин Фахрулла, терапевтам легче считать хирурга богом…

Фахрулла промолчал.

Мирза Давуд взял со стола снимок и начал рассматривать. Торопливо поднявшись с кресла, к нему подошел Шнейдер.

— Виноват, — сказал он и кончиком карандаша показал на темное пятно. — Видите эту тень? Попробуйте-ка троньте! Сейчас глаза больной имеют вид красиво отливающего стекла, любому жениху приятно посмотреть. Это неестественное сияние делает ее даже пикантной. Рука хирурга может разрушить эту красоту…

Мирза Давуд молчал.

— Хочу сказать — верней, предупредить вас — еще и вот о чем… — продолжал наступать Шнейдер. — Глаза, как вы знаете, форпост головного мозга. А что, если хирургическое вмешательство повредит его? — Он помолчал несколько мгновений. — Я понимаю вас, профессор. Вам, человеку гуманному, хочется оказать помощь этой девушке. Но при таких обстоятельствах будет самым человечным вернуть ее в Лагман.

— Вы предлагаете невероятное, доктор Шнейдер! — резко оборвал его Фахрулла.

— Почему? — удивился Шнейдер.

— Вы сами прекрасно понимаете, — ответил Фахрулла.

— Гм… Поймите: я не могу рисковать судьбой девушки… и своим именем. Слава клиники во многом зависит от успеха моей работы. Так зачем же идти на риск из-за филантропии?

Мирза Давуд поднялся с кресла. Профессор Фахрулла насторожился.

— Возможно, вы и правы! — произнес, наконец, мирза Давуд.

— Для Амаль это, конечно, трагедия, — развел руками Шнейдер.

— Пока что да!

«Почему пока что? — беспокойно застучало в голове Шнейдера. — По-моему, она уже сыграна до последнего акта. Дочь садовника должна уехать обратно!»

— Я готов сбрить бороду и принять на свою голову позор, лишь бы Саадат-ханум оказалась сейчас в Кабуле! — тихо произнес Фахрулла.

Мирза Давуд поднял на него глаза. Потом снял трубку, позвонил в посольство Советского Союза и попросил доктора Скрипкина.

Разговор с доктором Скрипкиным был коротким.

— Слушаю, профессор! Чем могу быть полезен?

— Извините, что я потревожил вас. Мне хотелось знать, собирается ли Саадат-ханум заглянуть в Кабул?

— А что, соскучились?.. — шутливо заметил Скрипкин. — Ничего определенного сказать не могу. Месяц тому назад она писала мне о своей занятости в Индии и с тех пор молчит.

— Жаль… — вздохнул мирза Давуд. — Мне она очень нужна.

— Я так и понял.

— Ну что ж, извините за беспокойство.

— Будьте здоровы! — ответил доктор Скрипкин и положил трубку.

Раздался стук в дверь.

— Войдите! — сказал мирза Давуд.

Однако дверь по-прежнему оставалась закрытой. Очевидно, человек не решался войти. Тогда Фахрулла подошел и открыл ее. Перед ним стоял возбужденный и чем-то глубоко расстроенный Надир.

— Надир? — удивился Фахрулла. — Что случилось, сынок?

— Я хочу поговорить с Давуд-саибом.

— Хорошо, входи.

Надир вошел в кабинет и, завидев Шнейдера, задрожал.

— Доктор-саиб, — заговорил он заплетающимся языком, обращаясь к мирзе Давуду. — Я не хочу, чтобы этот чужеземец, — он кивком головы показал на Шнейдера, — оперировал Амаль… Он злой, нехороший человек. Очень прошу вас, не допускайте его до Амаль… Он — Гитлер…

Не сводя брезгливого взгляда с юного кочевника, Шнейдер настороженно слушал. Хотя он и плохо знал язык фарси, но понял, о чем говорил Надир. «Можно себе представить, как со мной поступит этот дикарь, если исход операции окажется неудачным!» — подумал он и с раздражением закурил. Наступила пауза.

— Тебя не обижают на кухне? — спросил мирза Давуд.

— Нет, саиб. Я работаю, как велит совесть, и меня кормят досыта.

— Иди спокойно к своей работе. Амаль мы не дадим в обиду.

— Да, я знаю… Но… — юноша запнулся.

— Все твои тревоги пока напрасны, сынок, вмешался Фахрулла. — Мы еще точно не знаем, можно ли ей делать операцию. Возможно, ей придется вернуться в Лагман слепой.

— Обратно? В Лагман? Но ведь Давуд-саиб обещал… — заволновался еще больше Надир.

— Терпение, мальчик мой! Такие дела быстро не делаются… — Глаза мирзы Давуда вдруг повлажнели.

— Не огорчайся, Надир, смотри-ка, к нам голуби прилетели… — сказал Фахрулла, указывая на окно, на которое сели два сизых голубя. — Это хорошая примета… Будет и у нас равшанаи [35] Равшанаи — просветление. , отступит тьма и в твоей судьбе…

— Простите меня. — Прижав руку к сердцу, Надир вышел.

Мирза Давуд, задумчиво подняв брови, смотрел на Шнейдера.

— Ну что же, придется перевести больную в терапевтическое отделение, — и, повернувшись к доктору Фахрулле, добавил: — Прошу вас, профессор, подкрепите ее здоровье. А там обдумаем, как поступить дальше. Вас же, профессор Шнейдер, попрошу свой отказ пока не разглашать.

В знак согласия Шнейдер поклонился и вышел. Он спустился в вестибюль и взглянул на свои золотые часы.

«Время обеда, — подумал он. — Хорошо бы позвонить миссис Мелби и пообедать вместе».

Мелби ответила ему, и они быстро договорились.

Размахивая желтым массивным портфелем, Шнейдер не спеша покинул клинику и направился в отель «Кабул».

Миссис Мелби появилась, когда Шнейдер и доктор Казыми уже осушили по нескольку рюмок коньяка.

— О’кэй! Я вижу, вы не скучаете! — весело сказала миссис Мелби.

— А вы, как всегда, опаздываете! — игриво заметил Шнейдер и предложил ей стул.

Миссис Мелби посмотрела на доктора Казыми.

— Я вас, кажется, видела в клинике профессора мирзы Давуда, не так ли? — спросила она, садясь.

— Вы не ошиблись, миссис! — ответил тот, продолжая стоять.

— О, вы так хорошо говорите по-английски!

— Еще бы! Он десять лет пил виски в Нью-Йорке, — раскатисто засмеялся Шнейдер. — Садитесь, друг мой…

— Нет, профессор, не могу. У меня с четырех часов дежурство. — И, пожимая ему руку, добавил: — Вы поступили совершенно правильно. Отказ ваш вполне логичен…

— Ну-с, моя дорогая, что вы будете пить? Коньяк? Шампанское? — спросил Шнейдер после ухода Казыми.

— Налейте коньяку.

— На обед?

— Баклажаны. Здесь их очень аппетитно готовят.

Шнейдер заказал.

— Это все? — спросил молодой официант.

— Пачку сигарет «Стамбул» и спички… только не русские.

— Слушаю, сэр! — вежливо ответил официант, а про себя подумал: «Странно! Русские спички самые лучшие, горят быстро, ярко и без запаха».

— Что это вам вздумалось перенести наше свидание на обед?

— Хотелось увидеть вас на несколько часов раньше.

Шнейдер наполнил рюмки коньяком, а фужеры — лимонной водой.

Миссис Мелби посмотрела на Шнейдера.

— Вы, друг, милый, безбожно лукавите!

Шнейдер молчал. Он радовался, что все обошлось по-хорошему и без тревог! Жизнь без них выглядит куда как приятнее. Зачем браться за такое скандальное дело? Что принесет ему эта операция? Гонорар в пятьсот афгани? К черту! Он заработает гораздо больше.