Сахиб Джамал - Черные розы

— Я все понял, саиб! — И Казыми, словно побитый, вышел из кабинета.

Вернувшийся из палаты Фахрулла сообщил, что застал Амаль в слезах. Оказывается, дочь Азиз-хана уже успела рассказать ей, что врачи отказываются делать операцию. А кто мог сказать об этом Гюльшан, кроме Казыми?

Мирза Давуд и Фахрулла решили терпеливо ждать. Не исключено, что Шнейдер изменит свое решение и рискнет…

Шла уже третья неделя жизни Амаль в Кабуле. Мирза Давуд не впадал в отчаяние, он хотел во что бы то ни стало вернуть Амаль в Лагман зрячей. «Неужели в отказе Шнейдера имеется зерно благоразумия? — думал он. — Или же только хитрость и алчность?»

Август уже подходил к концу. Возвращаясь после утреннего обхода больных в кабинет, мирза Давуд увидел на круглом маленьком столе сверток. По упаковке не трудно было догадаться, что посылка прибыла из богатого магазина. Он взял лежащий на свертке конверт и разорвал его.

«Дорогой мой сэр! Не судите меня за сентиментальность, и пусть ваша национальная гордость не омрачится этими подарками для Амаль!

Сама не понимаю почему, но я полюбила эту несчастную девушку. Ее судьба беспокоит меня… Думаю, она будет рада этим мелочам, хотя и не сможет их видеть. Только прошу не говорить ей, от кого они.

Для вас посылаю американский журнал, в котором описываются подвиги русского хирурга-окулиста в Индии. Вот какие чудеса творит человеческая рука, если она делает все во имя гуманизма и счастья людей! Хашимова достойна восхищения. Горжусь тем, что она женщина…

Когда прочтете, убедитесь, каким жалким кажется заявление автора статьи, что красный доктор Хашимова искусно и виртуозно проводит коммунистическое влияние, кочуя из города в город, из селения в селение.

Да благословит вас удача!

Мелби ».

Внизу, после подписи, притаилась небольшая приписка: «Не кажется ли вам странным, что люди из Лагмана слишком поспешили вознаградить мистера Шнейдера дорогим персидским ковром в тысячу долларов? Не дай бог, чтобы и другие ваши коллеги последовали его неблаговидному примеру!»

Давуд долго смотрел на расплывающееся перед его глазами письмо. «Ковер… тысяча долларов… неблаговидный пример… Что все это значит?»

В кабинет вошел профессор Фахрулла. Мирза Давуд протянул ему письмо, а сам раскрыл посылку. Там вместе с журналом оказались дамские чулки, платье, женское белье, флакончик одеколона, замысловатая расческа и сто афгани денег.

— Я этого ожидал… — сказал Фахрулла, возвращая письмо коллеге.

— М-да… — мирза Давуд раскрыл журнал и вызвал сестру.

— Не знаете, где доктор Шнейдер, Зульфия?

— Пойду разыщу.

Шнейдер не заставил себя ждать. Войдя в кабинет, он, как обычно, вежливо поздоровался. Мирза Давуд не ответил на его приветствие.

— Сестра, подождите минуточку.

Зульфия замерла у двери.

— Профессор, у вас в Лагмане есть приятели?

Вопрос Давуда был настолько неожиданным, что Шнейдер вздрогнул.

— Позвольте спросить, почему это вас интересует?

— Потому, что вы оттуда получаете подарки.

— Подарки?.. Какие, например?

— Например, ширазский ковер…

— Я не знал, что каждый мой шаг контролируют!

— Профессор, вы отлично знаете, что это не так! — возмутился Фахрулла.

— Вы, господин Шнейдер, конечно, знаете, за что вас наградили?..

Шнейдер стоял бледный, не двигаясь.

Мирза Давуд подошел к столу и, взяв коробку миссис Мелби, показал Шнейдеру.

— Вот это тоже подарки. Но их прислали с иным чувством. Подарки присланы дочери садовника одной иностранкой… Как видите, посторонний человек волнуется за судьбу больной и несчастной афганской девушки, а вы…

Фахрулла заметил, как губы у Зульфии опустились и на глазах появились слезы.

— И вы, профессор, верите в искренность этого жеста?

— Безусловно!

— Напрасно! Держу пари — это очередная проделка красных.

— С каких это пор вы причисляете миссис Мелби к их разряду?

Шнейдер остолбенел.

— Миссис Мелби больше похожа на искусную миссионерку, чем на… — беспомощно залепетал он.

— Сестра, отнесите это Амаль, — сказал, не слушая его, мирза Давуд. — И не говорите, от кого.

— Ну, как же вы решаете? — обратился он к Шнейдеру, когда Зульфия вышла. — Готовы ли вы дать исчерпывающее объяснение и принести извинения?

Шнейдер вскочил.

— Я вам, господин профессор, не школьник! В таком случае… В таком случае я готов подать в отставку. — «Посмотрим, как вы затанцуете без меня», — злорадствовал он про себя, уверенный, что мирза Давуд не рискнет остаться без окулиста.

— Как вам будет угодно! — холодно произнес мирза Давуд и протянул руку к трубке звонившего телефона. — Слушаю!

— Профессор Давуд-хан?

— Да.

— Вас беспокоит доктор Скрипкин. Мир и здоровье вам…

— Вам тоже, дорогой коллега. Чем хотите обрадовать?

— О, вы даже и не подозреваете… Рядом со мной стоит доктор Хашимова.

— Саадат-ханум?! — вскрикнул мирза Давуд. — Умоляю вас, передайте ей трубку.

— Аллах, ты милостив к нам! — поднял глаза к небу Фахрулла.

Шнейдер метнул на него злой взгляд.

— Ханум, я счастлив слышать ваш голос… Мы так жаждем вас видеть! Скажите, доктор Скрипкин рассказывал вам об Амаль?

— Да, но, к сожалению, я не могу помочь… Жду самолета из Ташкента.

— Ханум, мы закроем небо Кабула!

— Даже та-ак?..

— Да, ханум. Все небесные силы встанут на сторону несчастной. Мы вызовем на помощь и дождь, и бурю, и ветер…

— И вам не жаль меня?..

— Боже мой! Но кто же поможет нашей несчастной Амаль!.. Ханум, прошу вас, примите обездоленную дочь садовника за свою. Осмотрите хотя бы ее… Я еду за вами!

Мирза Давуд бросил трубку и выбежал из кабинета.

Шнейдер наградил профессора Фахруллу злорадной улыбкой.

Уже более часа сидела доктор Хашимова у Амаль. Она расспрашивала ее об обстоятельствах, вызвавших болезнь, исследовала глазное дно, изучала результаты анализов, рассматривала рентгеновские снимки. Покинув палату вместе с мирзой Давудом и Фахруллой, она сказала:

— Думаю, что операция даст положительные результаты.

Афганские коллеги обрадованно вздохнули.

— Однако я должна честно сказать, — продолжала Хашимова, — операция очень сложная…

Шагая по мягкой ковровой дорожке коридора, все трое молчали. Каждый был занят своими думами. Первый оборвал тишину Фахрулла.

— Бедная Амаль!.. — со вздохом сказал он. — Если бы вы знали, ханум, как мне жаль ее! Какие лучистые у нее глаза!

— Слепота! Что может быть горше этого несчастья? — тихо сказал мирза Давуд. — Не знаю, можно ли верить статистике, но она говорит, что более миллиона людей на земле утратили зрение только из-за бельма.