Сахиб Джамал - Черные розы

— Как себя чувствует ваша Джульетта?

— Какая?

— Амаль!

— О, вы запомнили ее имя! Она продолжает занимать дорогую койку…

— Надеюсь, вы пригласите меня на операцию?

— Я отказался от нее. Мне, как иностранцу, не следует влезать в эту драку.

— Какую драку? Не понимаю… — Мелби поднесла к губам рюмку.

Шнейдер рассказал о своей беседе с Казыми.

— Значит, бедная девушка должна стать жертвой грязных интриг?

— Они все бедные, и вся их страна нищая. Какое нам до этого дело?

— Но вы ошибаетесь, друг мой. Вы ошибаетесь!

— Успокойтесь, дорогая, — Шнейдер хотел взять ее руку, но она отдернула ее. — Забудем эту нищую девушку, забудем обо всем, что я сказал. Я не хочу, чтобы вы думали о ней.

— А я не могу! — губы ее задрожали. — Я врач, и к тому же женщина.

— Ну и что же?

— Мне бы хотелось видеть в вас тоже врача и человека. Долг для вас должен быть выше всяких интриг.

— Это не интриги — это война!..

— А вы встаньте выше и делайте доброе дело… Неужели вы не были молоды? Вспомните юношеские чувства, любовь…

Синий табачный дым кружился над столиком. Официант заполнил стол красиво гарнированными блюдами, поставил бутылку шампанского на льду и ушел.

— Все помню. И все же не хочу думать об этой девчонке, — ответил Шнейдер, потянувшись за рюмкой, добавил: — И вас прошу, забудьте о ней и не портите мне настроение.

Мелби покраснела.

— Вы не любите свою работу! — сказала она, глядя на него.

— Миссис Мелби!..

Она от волнения тяжело дышала и не сводила с него глаз. Шнейдер в конце концов заметил ее настроение, посмотрел на нее с удивлением и, выпив рюмку коньяку, сказал:

— Продолжим наш разговор потом, а сейчас прошу быть только со мной…

Миссис Мелби готова была расплакаться. Она молча встала и, опустив голову, торопливо направилась к выходу.

Кровь прихлынула к вискам Шнейдера. Удержать ее, не пустить? Но он побоялся привлечь к себе внимание посетителей ресторана, среди которых было много иностранцев, знающих его. Нет, он не может компрометировать себя. «Экстравагантная душа, как и все ее сородичи, — думал он. — Стоило омрачать обед из-за какой-то афганской нищенки! Ничего, остынет и вернется».

Профессор Фахрулла собирался уезжать из клиники, но был вызван главным врачом.

— Только что звонила ханум Мелби, — сказал ему мирза Давуд. — Она взволнована отказом Шнейдера.

— Не удержался, разболтал!..

— Этого надо было ожидать. Она его близкий друг. Но дело не только в этом. Ханум Мелби сказала мне, что в отказе какую-то роль играет наш Казыми.

— Казыми? — воскликнул Фахрулла.

— Да!

— Он здесь, у него дежурство.

Мирза Давуд вызвал сестру.

— Зульфия, разыщите доктора Казыми и пригласите ко мне.

Зульфия побежала в терапевтическое отделение. Доктора Казыми там не видели. Она заглянула в рентгеновский кабинет. Не оказалось его и там. Сестра нашла его в вестибюле. Доктор Казыми нежно разговаривал с богато разодетой девушкой. С его лица не сходила улыбка.

— Доктор-саиб, вас срочно просит главный… — прервала его беседу Зульфия.

— Что такое? — удивился Казыми. — Меня? Срочно?

— Да, саиб. Я вас ищу по всем кабинетам и палатам…

Казыми насторожился.

— Хорошо, Зульфия! Займи на несколько минут Гюльшан-ханум, она из Лагмана, а я сейчас вернусь. — Он сделал шаг, чтобы уйти, но вдруг повернулся: — А лучше всего проводи-ка ханум в шестую палату, к Амаль. Я приду туда.

— Хорошо, саиб! — кивнула сестра.

Длинное ожерелье из настоящих жемчугов заворожило взгляд Зульфии. «Какая прелесть!» — подумала она. Гюльшан заметила ее завистливый взгляд…

Мирза Давуд встретил Казыми спокойным пристальным взглядом.

— Это правда, доктор Казыми? — спросил он.

— Что, саиб?

— Что вы уговорили Шнейдера воздержаться от операции больной Амаль? — Он говорил медленно, не глядя на собеседника.

Казыми замялся с ответом.

— Саиб, — начал он наконец, — побывав в Лагмане, вы согласились бы с профессором Шнейдером.

Подняв на него удивленные глаза, мирза Давуд вышел из-за стола.

— Вы так думаете?

— Да, саиб.

Мирза Давуд прошелся взад-вперед по кабинету, что-то обдумывая, а потом остановился перед профессором Фахруллой.

— Слава аллаху, что не все рассуждают подобным образом! Иначе наша отсталость длилась бы еще десятилетия, а может быть, и целый век…

— Операцией слепой дочери садовника, саиб, вы не сделаете шага к прогрессу.

— Не болтай чепуху, сын мой! — не выдержал Фахрулла. — И не думай, что ты вернулся из-за океана гениальным человеком.

— Я не думаю, но согласен с профессором Шнейдером, что мы еще больше углубим трагедию этой девушки.

— Доктор Шнейдер решил окончательно? — спросил мирза Давуд.

— Да, саиб. Он считает, что иностранцу не стоит вмешиваться в эту грязную интригу.

— Грязная интрига?! — вскипел Давуд. — Субъекты, как мулла Башир, — враги Афганистана. Это они виноваты в нашей отсталости и в том, что мы вынуждены прибегать к помощи специалистов подобных Шнейдеру.

Раздался телефонный звонок. Казыми поднял трубку.

— Алло!.. Алло!.. — донесся хриплый голос телефониста. — С вами будет говорить Лагман.

Мирза Давуд подошел к проводу.

— Кто это говорит? А, Гулам-саиб!.. Здравствуйте, друг мой, как вы себя чувствуете?

— Хорошо, благодарю.

— Чем могу быть полезен?

— С господином Азиз-ханом очень плохо. Почему профессор Фахрулла задерживается?

— Его никто не вызывал в Лагман!

— Как? Дочь хана уехала за ним еще с утра!

— Дочери Азиз-хана я не видел.

Казыми жестом руки остановил Давуда.

— Саиб, она здесь… в клинике…

— В клинике? — заволновался вдруг Фахрулла.

«Уж не пробралась ли она к Амаль? От нее всего можно ожидать», — подумал он.

— Она в сопровождении сестры пошла к Амаль, саиб.

— Ну это уж слишком! — возмутился Фахрулла и поспешно вышел из кабинета.

Казыми недоуменно пожал плечами.

— Алло, Гулам-саиб, дочь хана здесь, у нас. Не волнуйтесь, пошлем врачей!

Гулам спросил об Амаль, передал привет от Наджиб-саиба и попрощался.

Положив трубку, мирза Давуд несколько секунд смотрел на доктора Казыми.

— Брат мой, вам тридцать лет, а мне шестой десяток. Женщинам нравятся красивые мужчины, а мы любим красивых женщин. Запомните: вы отвечаете головой, если с дочерью садовника случится что-нибудь недоброе. Вы поняли меня?..

Казыми вспыхнул и виновато опустил голову.

— Я понимаю, — продолжал мирза Давуд спокойно. — Истоки вашего заблуждения — это заокеанское влияние. Мы — афганцы и вдобавок врачи… Люди, на которых наш народ смотрит с верой и надеждой. Мы будем негодяями, если обманем надежды наших отцов и матерей, продадим честь и совесть Желтому дьяволу. Мы должны презирать таких, как Шнейдер. И я верю, вы докажете свою любовь к народу и своей добросовестной работой смоете с себя это пятно.