Оноре Бальзак - Мелкие неприятности супружеской жизни [сборник]

– Я полагаю, что, поскольку из этих налогов составляется треть нашего бюджета, мы оказались бы в весьма затруднительном положении, если бы…

– Иными словами, дражайший образцовый супруг, вы хотите сказать, что, если бы никто не напивался, не играл, не курил и не охотился – одним словом, если бы французы не знали ни пороков, ни страстей, ни болезней, государство оказалось бы на грани банкротства: ибо создается впечатление, будто ренты наши обеспечиваются развращенностью нравов, как торговля наша живет только благодаря роскоши. Присмотритесь повнимательнее, и вы убедитесь, что все налоги зиждутся на нравственных недугах. В самом деле, разве государство не получает самого большого дохода от страховых контрактов, которыми каждый стремится защитить себя от чужой недобросовестности, подобно тому как служители правосудия получают доход от судебных процессов, которые затевают жертвы этой недобросовестности? Продолжая эти философические рассуждения, замечу, что жандармы лишились бы лошадей и мундира, если бы все люди жили тихо-мирно и на свете не было ни болванов, ни лентяев. Не пора ли ввести налог на добродетель?.. Возвращусь, однако, к теме моей книги и скажу, что убежден: между моими порядочными женщинами и бюджетом связь куда более тесная, чем кажется, и я берусь вам это доказать, если вы позволите мне закончить книгу тем же, с чего она началась, а именно кое-какими статистическими выкладками. Станете ли вы спорить, если я скажу, что любовник должен менять белые рубашки чаще, чем муж или холостяк, еще не избравший себе предмет страсти? Я полагаю, что это не подлежит сомнению. Разница между мужем и любовником проявляется уже в самом духе их одежды. Муж одевается незатейливо и подолгу не подстригает бороду, любовник же всегда выступает во всем блеске своего великолепия. Стерн весьма остроумно заметил, что счета его прачки – самое достоверное историческое свидетельство, касающееся «Тристрама Шенди», какое ему известно, ибо по числу рубашек, отданных в стирку, можно определить число глав, стоивших ему наибольших усилий [534]. Точно так же и для влюбленных счета прачки – самый верный и беспристрастный летописец их любви. В самом деле, страсть требует невероятного множества пелерин, галстуков, платьев – неизбежной дани кокетству; белизна чулок, безупречность косынки и канзу, мастерски отглаженные складки мужской рубашки, изящество галстука и воротника – все это имеет огромное значение. Вот почему я сказал о порядочной женщине: «Она неусыпно следит за тем, чтобы платья ее были накрахмалены» (Размышление II). Я специально расспрашивал одну даму о размере этой любовной подати и помню, что, назвав сумму сто франков в год для женщины, она простодушно добавила: «Впрочем, это зависит от характера мужчины: среди них попадаются такие пачкуны !» Тем не менее в результате весьма продолжительного обсуждения, где я выступал от имени холостяков, а дама – от имени представительниц своего пола, было решено, что, ступив на тропу войны, любовники, принадлежащие к тем общественным слоям, какие мы избрали предметом рассмотрения в этой книге, платят прачкам на полторы сотни франков больше, чем в мирное время. Не менее обстоятельно исследовали мы вопрос о затратах на все вообще детали туалета в мирное и военное время и в конце концов единодушно признали, что у любовников эта статья расходов отбирает на четыре сотни франков больше, чем у простых смертных. Больше того, почти все светила обоих полов, с которыми мы советовались на сей счет, объявили эту сумму ничтожной. Сведения, сообщенные нам по поводу этих деликатных материй некоторыми просвещенными особами, подали нам мысль устроить обед для знатоков, дабы они придали нашим глубоким изысканиям нужное направление. Синклит собрался. В результате блестящих импровизаций, произнесенных с бокалом вина в руке, получили своего рода законодательное утверждение следующие статьи любовного бюджета. Сто франков знатоки положили на посыльных и экипажи. Согласились с тем, что не меньше пятидесяти экю [535]уходит на пирожки, съедаемые во время прогулок, букеты фиалок и театральные билеты. Двести франков отписали на чрезвычайные расходы вроде обедов у рестораторов. Установив сумму расходов, следовало определить, из каких доходов ее покрывать. Рассуждая на эту тему, один юный офицер королевской конницы (в эпоху, о которой идет речь, король еще не распустил «красную» королевскую гвардию [536]) под влиянием шампанского, бросившегося ему в голову, дерзнул сравнить любовников с перегонными аппаратами, но был призван к порядку. Однако самые бурные споры вызвал вопрос о подарках, обсуждение которого было отложено на несколько недель. На последнем заседании первой взяла слово утонченная госпожа де Д***; с присущим ей изяществом и благородством чувств она постаралась показать, что дары любви, как правило, ценны отнюдь не своей стоимостью. Автор возразил, что все любовники непременно заказывают свои портреты. Одна из присутствовавших дам заметила, что портрет – не что иное, как первоначальный капитал, и при расставании его непременно надо потребовать назад, чтобы затем снова пустить в ход. Внезапно некий провансальский дворянин, вскочив с места, произнес целую филиппику против женщин. Все они, утверждал он, невероятно жадны до мехов, атласа, шалей, драгоценностей и мебели; оратора перебила дама, осведомившаяся, правда ли, что госпожа д’О…и, ее лучшая подруга, уже дважды заплатила все его долги. «Вы ошибаетесь, сударыня, – возразил провансалец, – платила не она, а ее муж». – «Мы призываем оратора к порядку, – воскликнул председательствующий, – и в наказание за употребление слова „муж“ предписываем ему угостить всех собравшихся». Окончательно посрамила провансальца дама, взявшаяся доказать, что женщины проявляют в любви куда больше самоотверженности, чем мужчины, что любовники стоят дорого и что порядочная женщина должна радоваться, если, заведя кавалера, отделается двумя тысячами франков в год. Спор грозил перейти на личности, но тут некоторые из собравшихся потребовали перейти к голосованию. Заключение комиссии было утверждено. Оно гласило, что в год любовники тратят на подарки друг другу пять сотен франков, причем в эту сумму входят также: 1) оплата поездок за город; 2) деньги на покупку лекарств для лечения простуд, подхваченных во время вечерних прогулок по сырым аллеям парка или по выходе из театра, ибо это – самые настоящие подарки; 3) деньги на почтовые и канцелярские расходы; 4) оплата путешествий и все неучтенные расходы, исключая, однако, те, которые позволяют себе любвеобильные моты, ибо из разысканий комиссии следует, что их деньги текут рекой не к чужим законным женам, а к оперным танцовщицам. Завершил эту приходно-расходную книгу любви следующий вывод: любовная страсть обходится в год приблизительно в полторы тысячи франков, причем между любовниками траты зачастую распределяются неравномерно, а не будь эти двое связаны любовными узами, названная сумма вовсе не была бы потрачена. Собравшиеся единодушно признали, что полторы тысячи – минимальная годовая цена страсти. Меж тем, дражайший читатель, поскольку выкладки нашей брачной статистики (см. Размышления I, II и III) неопровержимо доказали, что во Франции всегда имеется по меньшей мере полтора миллиона внебрачных связей [537], отсюда следует, что: