Ханну Юлитало - Окаянный финн

— Нет ли у тебя взаймы баночки пива?

— Нет, я вчера не ходил в лавку. Кофе выпьешь?

— Нет, черт, нутро не принимает. Надо пойти купить… Куда это все нынче провалились? — Пелтола постоял еще с минуту в дверях, пыхтя и как будто собираясь еще что-то сказать, но потом ушел.

Выпив кофе, Раймо взял пачку бумаги для писем и, пристроившись на углу стола, начал писать:

«Как там у вас дела? Я доехал хорошо и поступил на работу к „Вольво“. Они дают комнату в бараке, совсем близко от завода, и за это надо платить двести сорок крон в месяц. Меня поставили крепить хромированные планки-накладки заднего окна и перевели на сдельную оплату уже после двух дней учебы. Сначала работать было очень тяжело, но теперь идет лучше, когда немного привык. Напарники и соседи все финны. Но чувствую себя немного сиротливо. Я получаю почти четырнадцать крон в час. Посмотрим, что дадут на руки, после того как вычтут все налоги, квартирную плату и профсоюзные взносы. Работает ли еще отец?

С приветом ,

Раймо».

Перечитав письмо дважды, Раймо заклеил конверт и пошел на почту. Сентябрьское солнце ласково светило с безоблачного неба. За бараками на скалистом гранитном бугре собралась мужская компания. Сидели на корточках, плотным кружком. «Ребята играют в карты», — подумал Раймо и подошел ближе.

— Еще и еще подходят земляки.

— Здесь как будто филиал финского клуба, — заметил кто-то.

Пелтола сходил в лавочку и теперь карабкался на скалу с пивными банками во всех карманах.

— Ком хит, друг любезный! — рассмеялся Хейккинен.

— Хейккинен уже заговорил по-шведски?

— Ну а как же!

— Большой кон?

— Одни сотенные.

— Подумаешь! Что для нас сотня?

— Бей-ты эту трефовую шлюху!

— Дай глотнуть пива.

— Ну, теперь он заважничал, как пробст Хумппила.

— Десятка, черт…

— И откуда у него берется?

— Фу ты, дьявол, очко!

— Ох, зараза, как солнце лупит в глаза.

— Пускай светит, оно здесь не часто нас балует.

— Так. Подкинь еще.

— Опять мне манна небесная, братцы!

— Ну ты и задаешься, когда выигрываешь.

— А разве нельзя? Только с выигрыша и живем, ребята.

Раймо двинулся дальше. Отправив письмо, он купил в лавочке, съестного на воскресенье. Вернувшись в барак, пересчитал деньги, отложил несколько десяток в бумажник, а остальные спрятал в шкаф, под белье. «Конечно же, денег хватит и на то, чтобы раз-другой выпить пива», — думал Раймо, отправляясь в город. «Схожу к братьям Кеттунен, а если не застану их дома, так загляну опять к Лахтела». Раймо вышел к вокзальной площади и пошел по знакомой улице. «Пиво-то всюду одинаковое», — подумал он и зашел в тот же кабачок, где в прошлый раз угощал пивом незнакомого финна. «Вот он, опять тут сидит, сволочь. Ну и пусть сидит». Раймо сделал вид, что не заметил его. Заказал себе пива и, закурив, стал смотреть в окно. «А теперь он идет сюда».

— Угости сигаретой. Не узнаешь? Ты же свой парень.

— Ведь тебе же не сигарета нужна, — недовольно сказал Раймо.

— Ну неужели ты за такой короткий срок стал свенссоном [4] Свен Свенссон — ироническое обозначение рядового шведа. черт возьми?

— При чем тут свенссон?

— Кто сигарету жалеет — это свенссоны.

— Сигареты ведь не бесплатные.

— Если не угостись, ты не финн.

— Да что ты пристал? — повысил голос Раймо, начиная сердиться.

— Слушай, черт возьми, не будем шуметь, ведь завтра праздник.

— Лучше верни прежний долг.

— Это десятку, что ли?

— И десятка тоже деньги, особенно перед получкой.

— Я-то знаю, что значит получка!

— Врешь, ходишь да клянчишь социальное пособие.

— Нет, черт побери, не хожу. Это ты скверно сказал.

— Почему не работаешь?

— Елки-палки, ты этих дел не понимаешь.

— Да-да, но все-таки шел бы ты работать.

— Я работал почти десять лет и налоги платил.

— Зачем же теперь побираешься?

— Ах-ах-ах! Тебя зло берет, что ты по собственной глупости надрываешься у конвейера.

Раймо поднял стакан так, словно хотел швырнуть им.

— Ну-ну, давай бей.

— Совестно и ударить такого слабака.

— Да ты-то что об себе воображаешь?

— Я приехал сюда работать, а не деньги раздавать.

— Работать, ну еще бы! А имеет ли смысл работать?

— Надо ведь жить.

— Я вот, видишь, живу. Никто меня жизни не лишил.

— И даже брюхо растет.

— А тебе завидно?

— Зря я с тобой говорю. Иди-ка за свой стол.

— Сказать, отчего ты злишься?

— Ну скажи.

— Смотри, как ты попал пальцем в небо. Я работал на совесть, можешь быть уверен, но потом подумал: а на кой ляд все это нужно? А тебя зло берет, потому что ты сам еще не понял, что напрасно работаешь на этих чертовых заводах. И мне читаешь нотации.

— Этак каждый может начать попрошайничать.

— Ну, конечно. Пожалуйста, сделай одолжение! Здесь человека не убивают и голодом не морят. У меня есть и шведы приятели. Вон тот в углу, например, что играет на гитаре.

— Ну и ступай, проси у него милостыню.

— И пойду. И наверняка не прогадаю. А ты себе вкалывай на заводе. Но запомни мое слово: каждый, кто хоть на минуту задумается, начнет пить и станет завсегдатаем вокзальной площади. Подожди, и ты еще туда же придешь.

— Да пропади ты пропадом, — в сердцах воскликнул Раймо, допил свой стакан и вышел на улицу. «За мной потащился, пиявка, или там остался? У него глаза все время бегали. Стоило ли кричать на него? Он, пожалуй, этого-то и хотел». Раймо шел, все удаляясь от места неприятной встречи, и постепенно перестал думать о ней. Солнце ласково пригревало, заставляя щурить глаза. Вон уже мост недалеко. Может, надо было купить бутылку водки и сказать, что это, мол, с парохода?

Вилле сидел в кресле и в восторге хлопал себя ладонями по коленям, предлагал закурить.

— Пришел, черт тебя побери! Hy, как там живется-можется?

— Да ничего.

— Устроился на работу?

— Да, там места есть.

— А мы приехали из Уддевалла только сегодня утром. Не нашлось ни одного трезвого человека, чтоб вести машину.

— A Maca где? — спросил Раймо.

— Он пошел с Юулиской проветриться. Они с утра тут резвились.

— Я заходил в прошлое воскресенье.

— А мы в субботу и воскресенье работали. Ты в бараке устроился?

— В бараке.

— В каком?

— В «Б».

— Там этот Пелтола живет еще?

— Живет.

— Так. Вот ты и в Швеции! Ну и выпьем же мы теперь, черт побери!

— У меня уже и водка-то кончилась, что на пароходе купил.

— Водка здесь не проблема.

— Я заходил пиво пить, тут, возле вокзала.

— Ты ведь мог бы и у нас жить. Юулиска все-таки обслуживает, ведет хозяйство.

— Слишком дорого ей надо платить.

— Почему же иногда и не приласкать старушку? От тебя не убудет, а ей приятно.

— Да и далеко ездить отсюда. Поначалу-то работа на заводе очень изнуряет. Насилу до барака добредешь и весь вечер лежишь в лежку.