Ханну Юлитало - Окаянный финн

После смены Раймо зашел в лавочку купить хлеба, кефира и колбасы и подумал, что со следующей получки надо непременно выслать деньги домой. В бараке его ждало письмо. Пелтола вышел в коридор, пошатываясь на широко расставленных ногах и потирая согнутую поясницу. Увидев письмо в руках Раймо, воскликнул:

— Это тебе девушки из Финляндии письма шлют?

Раймо как будто не расслышал. Свернув письмо трубочкой, он прошел к себе в комнату, запер дверь и тогда вскрыл конверт.

Раймо!

Мы уже давно получили от тебя письмо , но я все не могла собраться ответить, потому что ходила по соседям копать картошку. Хорошо, что ты устроился на завод.

У нас дела плохи. Юсси уже два месяца без работы, а теперь вот начал попивать. То по соседям наугощается, а то уж и долги стал делать. Никакой жизни не будет, если он не прекратит это пьянство. Уж ты-то там будь молодцом, веди себя как следует. Соседка рассказывает, что одного ее родственника выгнали оттуда, из Швеции, уж не знаю, чего он там натворил. Я подумала: что, если мне взять Эйю и Теуво да и поехать в Швецию, нельзя ли там в Буросе устроиться на работу? Ведь вот поехала же отсюда эта Парвиайнен, знакомая твоей тети, тоже из секты пятидесятников, и устроилась, поступила работать, хотя ей уже перевалило за пятьдесят. Может, ты бы поразузнал, если бываешь в этом Буросе. Эйя все еще пока нянчит ребенка учительницы, а Теуво ходит в школу. Напиши, что ты думаешь. Так жить больше никакой мочи нет. А в остальном все здоровы.

С приветом

мама.

Раймо отложил письмо и сел на кровать, бессильно опустив руки. Потом лег, вытянувшись и глядя в потолок, стиснув зубы, как от физической боли, боясь пошевельнуться. Закрыл лицо руками и так пролежал весь вечер.

Два дня Раймо не говорил ни с кем, ходил на работу, а вечерами лежал у себя запершись и даже не вставал отворить, если в дверь стучали. У конвейера он загонял себя без надобности до полного изнурения, как будто старался забыть и не думать о том, что творится дома. На третий день он сказал за обедом Вяйсянену, что, мол, отец, старый черт, начал пьянствовать. Но Вяйсянен лишь усмехнулся и покачал головой.

Вечером Раймо некоторое время смотрел телевизор в холле и слушал разговоры соседей. Кто-то прочел в журнале «Хюмю» о том, что финских рабочих собираются к рождеству вернуть домой. Журнал объявил сбор средств, чтобы оплатить проезд тем, что пожелает вернуться, а чиновники из отдела трудоустройства обещали обеспечить всех работой. Инициативу журнала поддерживали некоторые депутаты и министры. Присутствующие высказывались так и этак. Одни хотели тут же написать в редакцию о своем желании вернуться, другие же подняли все это на смех: пустой треп и демагогия! Конечно же, они не смогут найти работу для всех, а лишь для немногих.

— Лучше бы они придумали что-нибудь, чтобы новые тысячи рабочих не бежали из Финляндии. Вот на это бы и тратили свою чертову милостыню! Ведь за полгода свыше тридцати тысяч человек пересекли залив в поисках заработка! Если вся эта масса хлынет обратно, тут сбором средств не поможешь, — разъяснял Хейккинен.

Раймо не участвовал в разговоре, стараясь собраться с мыслями. Он сел писать письмо и подумал, что может быть, все это не так уж и страшно. Мать, возможно, преувеличивает, оно и понятно, ведь надоедает, когда приходится экономить каждую марку, и хочется уж лучше самой зарабатывать. Но потом Раймо вспомнил, как отец пять лет назад начал выпивать по праздникам да так втянулся, что потом и в будни ходил под хмельком. Может, она и могла бы тут устроиться, но легко сказать — бросить дом и пуститься в такой путь! Раймо подумал, что ему теперь никак нельзя транжирить деньги, они нужны там, дома. Не удивительно, что Калле не купил себе ничего, кроме трех пар кальсон, все деньги уйдут на вино да на табак, только пусти. В субботу надо съездить в Бурое.

В пятницу вечером Раймо уже было собрался к братьям Кеттунен, как вдруг появился Лахтела на своей машине и, постучав со двора в окно, крикнул:

— Собирайся, поехали!

— Куда?

— Да я снял для тебя комнату.

— Где?

— Километрах в трех отсюда.

— Мы что, поедем смотреть?

— Чего там смотреть? Только сложить манатки и переехать.

— Так надо, наверно, заявить в контору.

— А, ерунда! В понедельник зайдешь и скажешь, что ты выехал. Распростишься с этой хибарой. Черт возьми, мусорные бачки держат перед самым крыльцом!..

Раймо бросился в комнату, выгрузил вещи из шкафа и попихал кое-как в чемодан; остальное, что не вошло, рассовал в бумажные сумки. Запер дверь и выбежал во двор, крикнув на ходу соседям, стоявшим в коридоре:

— Всего, я переезжаю!

Лахтела помчался так, что шины визжали на поворотах, через район новых многоэтажных домов к маячившим на окраине деревянным стандартным домикам. Попыхивал трубкой и бранился.

— Это черт знает что, профсоюзный комитет даже не требует, чтобы рабочим дали приличное жилье!

— А сколько там платить за комнату? — спросил Раймо.

— Вроде сто двадцать крон. Там жила финская девушка, все устроила, обставила комнатку хорошо. Хозяин дома художник. На нижнем этаже живут югослав и двое шведов, на втором — какая-то темная компания, а эта твоя комната — на третьем этаже. Посредине живут две финские девушки, а в другом конце — шведский алкаш. Комната дешевая. На сотню дешевле твоего барака. Вон тот дом, видишь, где прачечная-экспресс в подвале.

Лахтела въехал во двор. На крыльце маленький плотный мужчина в рабочем комбинезоне красил дверной косяк.

— Вот как раз и Андерссон.

Раймо вытащил из машины свой чемодан и сумки и беспомощно стоял перед крыльцом, морща губы от волнения, пока не сумел внятно произнести «гуд даг». Андерссон взглянул на него прищурясь и, кивнув головой, пошел вперед, объясняя что-то на ходу. Раймо, не понимая ни единого слова, поднялся за ним на третий этаж и смотрел, как Андерссон отцепил ключ от связки и отпер дверь. Лахтела кивнул на соседнюю дверь:

— Девочки за стеной.

— Какие девочки? — переспросил Раймо, не сразу поняв, о чем речь. Он поставил чемодан и оглядел комнату, почесывая пятерней щеки. Железная кровать, стол, кресло, умывальник в углу и желтые обои. Под потолком выцветший картонный абажур в крапинку, такие же занавески на окне. Обстановка досталась ему как бы в подарок. Андерссон ходил, показывая комнату, открыл маленькую дверь кладовки и показал электроплитку.

— А как насчет платы? Когда ему нужно деньги платить? — спросил Раймо у Лахтела.

Андерссон смерил Раймо взглядом и стал объяснять что-то, вытирая руки о штаны. Лахтела перевел:

— Заплати сейчас, а потом будешь платить в начале каждого месяца. У тебя деньги с собой?