Ханну Юлитало - Окаянный финн

— Здорово! Кто еще остался здесь на рождество? — спросил Раймо.

— Трое нас: я, Ниеминен и Хейккинеи. Двое новых жильцов уехали домой, в Финляндию. А нам деваться некуда.

— У меня тут пироги домашние.

— Ну, черт возьми, тогда я открою бутылку! Эй, Ниеминен, иди водку пить! — крикнул Пелтола и пошел в комнату за бутылкой и стаканами. Раймо развернул пакет с пирогами. Ниеминен вышел из своей комнаты, заспанный, в одном белье.

— Ну, ты и даешь, Ниеминен! Сколько можно спать?

— А что же твоя Анья? — спросил Ниеминен.

— Уехала на праздники домой, — ответил Раймо.

— Ну, ребята, выпьем за то, чтобы проводить рождество дома, — предложил тост Пелтола и первый осушил свою стопку.

Раймо пригубил и стал пить маленькими глотками. Пелтола налил себе снова.

— Важно начать, а дальше уж оно пойдет. Ну, выпьем еще.

— Ешьте же пироги, елки-палки!

— Надо бы съездить за Мийной Вийру, привезти ее сюда на праздники. Да нет, она, наверное, со своим хахалем из Пори, — проговорил Пелтола, как бы рассуждая вслух.

Раймо допил свою стопку и собрался уходить. Пелтола начал приставать:

— Ну куда ты торопишься, чего ты там дома не видел? Посиди, выпей как следует! Это же королевский напиток!

— Нет, не буду пить, я в гости иду.

— Ну, приходи завтра.

— Хорошо, я загляну.

— Ты пойдешь на праздничный вечер к «Вольво»? Они ведь устраивают рождественский обед, — сказал Ниеминен.

— Можно и пойти, — ответил Раймо и поспешил к автобусной остановке, дожевывая на ходу пирог.

Придя домой, он надел новую белую сорочку, собираясь в гости к Ярвиненам, но вдруг почему-то бессильно опустился в кресло и поглядел в окно на сумеречное, серое, как гранит, небо. Наверно, сейчас повалит снег.

О господи, какая тоска!.. Он подошел к шкафу, достал бутылку водки и выпил несколько глотков прямо из горлышка. Потом вынул бумажник и стал проверять его содержимое. Перебрал документы, долго штудировал лечебную карточку, повертел в руках свой пропуск с фотографией — «рабочий номер сорок три тысячи семьсот сорок девять». Откусив домашнего пирога, перелистал военный билет. Зачем надо было так плотно сжимать губы, когда фотографировался?

На первом этаже послышался шум. Что там у них творится? Бегают по комнате, роняют стулья. Наверно, Стиг вернулся домой. Если ему предложить выпить, он рассядется тут и будет болтать всю ночь, от него не отвяжешься. В комнате было прохладно, Раймо поежился, пощупал батарею — чуть теплая. Он закурил, потом снова взял бутылку и выпил до половины. Торопливо докурив сигарету и прибрав на место разложенные вещи, разделся и лег в постель, завернувшись с головой в одеяло. Теперь только бы поскорее уснуть, потому что койка раскачивается и вся комната начинает ходить ходуном. Черт возьми, что это за адское пламя тянется красными языками по стене…

Утром Раймо проспал допоздна, а проснувшись, взглянул на часы и снова завернулся с головой в одеяло, как будто хотел забыть о том, что сегодня у всех людей праздник. Он встал около полудня, вскипятил кофе и побрился. Напившись кофе, надел белую рубашку и прибрал в комнате, торопясь навести порядок, как будто ждал гостей.

Потом он вышел из дому, рассчитывая побывать на празднике «Вольво». Но, постояв немного на остановке, сел на шестерку и поехал в центр. Возле больших универмагов еще сновали запыхавшиеся люди, спешащие сделать последние предпраздничные покупки, а на узких торговых улицах было уже тихо, и праздничные гирлянды и яркое освещение казались ненужными при полном безлюдье. Раймо побродил часок по городу, зашел было к Лахтела, но увидел на дверях надпись крупными белыми буквами: «Ненавижу рождество, уехал». Раймо вышел на улицу, посмеиваясь, и зашагал к остановке.

Зайдя домой и прихватив бутылку вина, Раймо отправился в бараки. Мимо промчалась роскошная машина, нагруженная пакетами рождественских подарков.

«Ишь ты! Буржуи празднуют…» — подумал Раймо. В окнах домов горели свечи. В бараках было темно. «Кто это здесь упал?» — подумал Раймо, входя на крыльцо барака «Б» и заметив на ступеньках и на перилах пятна крови. В холле на кушетке лежал Пелтола; Хейккинен и Ниеминен наклонились над ним. Ниеминен вытирал носовым платком окровавленное лицо лежащего.

— Что, он упал? — спросил Раймо.

— Да нет, елки-палки, понесло его к этой бабе! Охота была! А там ее кавалер — и сделал из него отбивную.

Раймо наклонился, и Пелтола приоткрыл распухшее веко:

— Рами, это ты? Ох, черт, как же он меня бил…

— Наш Пелтола такой охотник, что ходит и ищет, кому бы морду подставить, — издевался Хейккинен.

— Но это же просто бесчеловечно, так бить, — сказал Раймо.

— Ничего, это закаляет характер, — проговорил Пелтола, храбрясь. — Зато теперь мы и выпьем же!.. И плевал я на всех баб. Ты останешься с нами, Раймо?

— Да, мне спешить некуда.

Ниеминен принес чистое полотенце; Пелтола осторожно привстал, кряхтя и охая, повертел головой, поглядел на товарищей из-под набрякших век и попытался улыбнуться, но рот его скривился треугольничком и на треснувшей губе выступила кровь. Раймо повесил пиджак на стул и достал из кармана бутылку.

— Выпьем сперва эту, начатую, — сказал он.

Ниеминен принес стопки и кувшин фруктового сока.

Раймо быстро выпил одну, другую стопку, потом пошел и включил телевизор. Пелтола встал, проковылял в свою комнату и вернулся с полной бутылкой водки и тарелкой колбасы.

— Пейте, закусывайте, ребята, и подумаем, как дальше быть. Что там поют?

Раймо смотрел телевизор, ел колбасу и время от времени поглядывал на Пелтола. Ниеминен выпил и погрузился в молчаливое оцепенение. Пепел с его сигареты упал на пол. Раймо снял ботинки и положил ноги на стол. Пелтола подвинулся к нему поближе.

— Слушай, Рами, будем друзьями.

— Друзьями так друзьями.

— Ты ведь не предашь старика.

— Как так?

— Як тому, чтобы пить и не раскисать.

— Правильно.

— Посмотрите-ка, братцы, как у старика еще ноги ходят. И-их! — воскликнул Пелтола и начал прыгать под музыку, пока не налетел на елку. Шнур выскочил из розетки, и елка погасла.

— Эх, черт, места мало! — проговорил Пелтола, запыхавшись, и сел на край стола. Раймо встал и принялся ходить по коридору. Ниеминен незаметно скрылся в своей комнате. Пелтола потянулся, расправляя плечи, и воскликнул:

— Давайте же веселиться, о люди!

Раймо остановился, глядя на скособоченную звезду на верхушке елки, покачал головой и лег на кушетку. Пелтола задремал сидя. Проснувшись вскоре, он потрогал свою разбитую губу и стал будить Раймо.

— Проснись, проснись же, а то пропадет весь праздник!

Раймо вскочил и сел, глядя на Пелтола сонными глазами.

— Пей и не смей спать! — закричал на него тот, наливая ему водки.