Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

После этого Оуэн пытался быть вежливым с сестрой, но поскольку он хотел попасть в высшее общество и преуспеть там, он не мог понять, каким образом она могла совершить подобный проступок. Он был горько возмущен препятствием, которое она воздвигла на его пути. Теперь, помимо других вещей, его враги могли бросить ему в лицо еще и этот упрек.

Кэллам узнал о том же совершенно иначе, но примерно в то же время. Он был членом спортивного клуба, занимавшего красивый особняк в городе и имевшего хорошую загородную виллу, куда он иногда отправлялся, чтобы поплавать в бассейне и попариться в турецкой бане. Один из друзей подошел к нему в бильярдной и сказал:

– Послушай, Батлер, ты же знаешь, что мы добрые друзья?

– Ну, конечно, – ответил Кэллам. – А в чем дело?

– Понимаешь, – сказал юноша, которого звали Ричард Петик, смущенно глядя на Кэллама, – я не стал бы рассказывать тебе ничего, что могло бы ранить твои чувства, или о том, что тебе не нужно знать, но думаю, тебе следует знать об этом.

Он оттянул высокий воротничок, сдавливавший его шею.

– Я знаю, Петик, – сказал Кэллам, сильно заинтересованный его словами. – Так в чем дело? Что случилось?

– В общем, мне не хочется говорить об этом, – отозвался Петик, – но Гиббс тут рассказывает разное о твоей сестре.

– Что такое? – воскликнул Кэллам, резко выпрямившись и памятуя о светском обычае, принятом в таких случаях. Он должен потребовать сатисфакции и добиться ее в том или ином виде, если каким-то образом будет затронута его честь. – Что он говорит о моей сестре? Какое право он имеет вообще упоминать ее имя? Они не знакомы друг с другом.

Петик изобразил чрезвычайную озабоченность в связи с возможным столкновением между Кэлламом и Гиббсом. Он заявил, что совершенно не собирался причинять неприятности, хотя на самом деле умирал от желания сделать это. Наконец он выдал следующее:

– Он сплетничал, будто твоя сестра как-то связана с Каупервудом, которого недавно судили, и именно поэтому он отправился в тюрьму.

– Как так? – воскликнул Кэллам, отбросив притворство и заговорив как нормальный рассерженный человек. – Значит, он так говорит? Где он сейчас? Я хочу, чтобы он повторил это мне в лицо!

Суровая воинственность, присущая его отцу, отразилась в выражении его узкого, тонкого юношеского лица.

– Послушай, Кэллам, – взмолился Петик, запоздало осознавший, что он вызвал настоящую бурю и опасавшийся ее последствий, – будь осторожен, не говори лишнего. Вовсе не обязательно устраивать ссору. Ты знаешь, что это против правил. Кроме того, он мог быть пьяным. Уверен, он просто наслушался дурацкой болтовни. Ради всего святого, не надо так волноваться!

Петик, вызвавший бурю, разнервничался: мало ли чем это может обернуться для него самого. В случае скандала ему тоже пришлось бы отвечать за случившееся.

Но Кэллама было не так-то легко остановить. Он сильно побледнел, когда направился в бар, оформленный в старинном английском стиле, где находился Гиббс, попивавший бренди с содой в компании приятеля примерно своего возраста.

– Эй, Гиббс! – позвал Кэллам.

Гиббс, услышавший голос и увидевший его в дверях, встал и подошел поближе. Он был интересным юношей с университетским образованием, учившийся в Принстоне. Из разных источников до него доходили слухи, связанные с Эйлин, к примеру, от других членов клуба, поэтому он счел уместным повторить их в присутствии Петика.

– Что ты там говорил о моей сестре? – угрожающе спросил Кэллам, глядя Гиббсу в глаза.

– Ну, я… – замялся Гиббс, который почувствовал беду и всеми силами хотел избежать ее. Он не был особенно храбрым и не выглядел храбрецом. У него были белокурые волосы, голубые глаза и румяные щеки. – Да ничего особенного. А кто сказал, что я говорил о ней?

Он покосился на Петика, которого знал как завзятого сплетника, и тот взволнованно воскликнул:

– Не пытайся отрицать это, Гиббс! Разве я не слышал это от тебя?

– И что я сказал? – с вызовом спросил Гиббс.

– Так что ты сказал? – перебил Кэллам, решительно настроенный перевести разговор на себя. – Как раз это я и хочу знать.

– Ну, ладно, – нервозно пробормотал Гиббс. – Я не говорил ничего такого, о чем бы не говорили другие. Я лишь повторил чьи-то слова, что твоя сестра очень дружелюбно относилась к мистеру Каупервуду. Остальные говорили то же самое.

– Ах вот как? – выкрикнул Кэллам, выдернув руку из кармана и отвесив Гиббсу звонкую оплеуху. Он повторил пощечину левой рукой. – Пожалуй, это отучит тебя поминать имя моей сестры всуе, щенок!

Гиббс проворно вскинул руки. Он обладал некоторыми боксерскими приемами и с силой ударил Кэллама в грудь, а затем в шею. Спустя несколько мгновений в двух помещениях бара наступило необычайное оживление. Стулья и столы расшвыривались посетителями, желавшими пробиться к месту схватки. Обоих бойцов быстро развели; друзья каждого заняли разные стороны, вспыхнули и стихли возбужденные объяснения. Кэллам рассматривал костяшки левой руки, ободранные после удара. Он сохранял джентльменское спокойствие. Гиббс, весьма взволнованный и раскрасневшийся, настаивал, что с ним обошлись самым несправедливым образом. Нападение было несправедливым. Теперь он утверждал, что Петик одновременно распространял сплетни и лгал насчет него. Между тем последний заявлял собравшимся, что поступил, как подобает другу. Это было неслыханным происшествием в студенческом клубе, и оно не попало в газеты лишь благодаря непреклонным усилиям друзей с обеих сторон. Узнав, что для слухов, уже некоторое время ходивших по клубу, имелись основания, Кэллам был так возмущен, что немедленно подал заявление о прекращении своего членства и больше не приезжал туда.

– Честно говоря, лучше бы ты не бил того парня, – заметил Оуэн, когда узнал об инциденте. – Это лишь вызовет новые разговоры. Ей лучше бы уехать отсюда, но она не хочет. Она до сих пор сходит с ума по этому типу, а мы ничего не можем сказать Норе и матери. Так что поверь, это еще не конец.

– Проклятье, нужно заставить, чтобы она уехала, – процедил Кэллам.

– Она не послушается, – ответил Оуэн. – Отец пытался заставить ее, но она отказалась наотрез. Пусть пока что все останется как есть. Этот мерзавец сидит в тюрьме, и возможно, с ним покончено. Народ думает, что отец упрятал его туда, а это уже кое-что. Возможно, мы убедим ее уехать через какое-то время. Господом клянусь, лучше бы я больше никогда не видел этого типа. Если он когда-нибудь выйдет на свободу, мне захочется прикончить его.

– Я бы не стал делать ничего такого, – отозвался Кэллам. – Это бесполезно. Все равно что ворошить потухшие угли. Так или иначе с ним покончено.

Они договорились о необходимости убедить Нору как можно скорее выйти замуж. Что касается их чувств к Эйлин, то между ними установилась ледяная атмосфера, которую миссис Батлер наблюдала с растущим смятением, расстройством и непониманием.