Миклош Залка - Осада

Маршал положил руку на плечо паренька. «Хороший человек потому и хороший, что старается жить не для себя, а прежде всего для других, а для этого ему всегда приходится быть впереди… в бою таких чаще всего и убивают. Плохой же человек живет прежде всего ради самого себя, бережет себя, вот и… — Маршал печальным взглядом посмотрел на паренька. — Как мне тебе это объяснить, чтобы ты лучше понял? Однако вопреки всему нужно во что бы то ни стало быть хорошим человеком, а плохого нужно принуждать, чтобы и он стал хорошим… Со временем ты и сам все это поймешь. Смысл жизни в том и состоит, чтобы… Жизнь научит…» Шумно вздохнув, маршал коротко сказал:

— Хороший человек никогда не умирает полностью: он продолжает жить в других, в их памяти… — Маршал провел рукой по щеке мальчугана. — Не плачь, ефрейтор…

— А тут еще командир дивизии… — Мальчуган замолчал и снова заплакал.

«Сколько у нас таких сынов в полках…» Маршал приподнял подбородок паренька пальцем и спросил:

— И что же сделал командир дивизии?

— В Москву меня отсылает… учиться…

— И поэтому ты плачешь?

— Я хочу воевать! Как наш лейтенант воевал! — Тут мальчуган совсем расплакался и сквозь слезы попросил: — Вы маршал… прикажите ему, чтобы он не отсылал меня… я ему говорил, что не хочу никуда ехать, а он все равно не слушает…

— Успокойся, ефрейтор, — хрипло проговорил маршал. — Я поинтересуюсь твоим делом. Обещать ничего не обещаю, но поинтересуюсь, а потом решу так, как будет лучше для дела: либо ты останешься в части, либо поедешь учиться. В каком полку служишь?

Мальчуган вытянулся по стойке «смирно» и доложил по-уставному.

— А теперь возвращайся в полк и не плачь! — уже тоном приказа сказал маршал. — И неси службу так, как твой лейтенант… — Он поднял руку, чтобы еще раз погладить паренька, но, передумав, поднес ее к козырьку маршальской фуражки.

Когда мальчуган скрылся за углом, маршал снова сел в машину.

Капитан с шофером все еще задерживались, вернулись они лишь через несколько минут. Лицо капитана так и сияло.

— Скульптор как только увидел, что мы ему принесли, так и обомлел от радости… Он нам теперь такой памятник закатит, какого свет не видал! — Капитан засмеялся. — Дверь он мне открыл, держа в одной руке бутылку с водкой, и сразу же заговорил, что ему уже давно не приходилось встречаться с такими хорошими людьми. Мы теперь смело можем рассчитывать на успех, товарищ маршал.

Шофер тем временем бросил пустой мешок к себе под сиденье, усевшись за баранку, запустил мотор и вопросительно посмотрел на маршала.

— Поехали в штаб! — коротко приказал тот.

За водой Андраш Варга ушел утром, а вернулся только к полудню, принеся не только ведро воды, но и радостное известие.

— Весь Пешт полностью освобожден войсками Красной Армии! — выпалил он вместо приветствия.

Поставив ведро в угол, он высморкался, а затем вынул из кармана желтую шестиконечную звезду, вырезанную из куска материи.

— Знаешь, дорогая, в голову мне пришла великолепная мысль… — Он покачал головой и положил звезду на стол. — Эффект получился прямо-таки потрясающий. — Андраш сел к столу и закурил. — Возвращаясь с водой домой, я встретился с нашим адвокатом. Он вылупил на меня глазищи, словно видел в первый раз. «Вы разве…» — только и смог вымолвить он, широко разевая рот и шлепая толстыми губами. «Ну, ну, знай наших!» — гордо бросил я ему и прошел мимо. Я думаю, нужно отслужить мессу, чтобы на помощь гитлеровцам не пришла их чудо-армада… а то бы они мне ни за что не простили бы дезертирства… — Он снова высморкался и несколько раз затянулся сигаретой. — Когда меня с желтой звездой увидел первый попавшийся мне на глаза русский солдат, он подошел ко мне и, сорвав с меня звезду, бросил ее на тротуар и начал топтать ногами да еще погрозил кому-то кулаком. «Немцы капут!» — закричал он и, по-дружески похлопав меня по спине, пошел дальше. Я же на всякий случай все же поднял эту тряпицу и сунул ее в карман. Не успел я дойти до угла, как увидел группу жителей, которую куда-то вел русский солдат небольшого роста, время от времени прикрикивая на них: «Давай! Давай!» Я как увидел их, так мигом подумал: «Как бы и мне не попасть в эту команду…» Моментально нацепил на себя желтую звезду, да еще на правую сторону, чтобы ее лучше было видно идущим справа, и прошел мимо так, чтобы все ее видели… И, как видишь, я дома…

— Да, мысль тебе пришла что надо! — Вонецне рассмеялась. Достав из шкафчика тарелки, она расставила их на столе и разложила каждому по порции вареной фасоли и по куску хлеба.

Вильмош сел возле Катицы. Глядя в свою тарелку, он спросил:

— Где бы мне достать кусок желтой материи? — Сказал и сразу же покраснел по самые уши.

— И тебе захотелось пошататься по городу? — поинтересовалась хозяйка. — Куда это ты решил смотаться?

— Да нужно мне, — коротко ответил юноша и, положив ложку, под столом украдкой пожал руку Катице. — Проведать хочу кое-кого из старых знакомых…

Вонецне сразу же стала серьезной.

— Успеешь еще, — строго проговорила она. — Из-за каких-то знакомых нечего рисковать собственной шкурой: время-то еще беспокойное.

— Я только посмотрю, живы ли они, и сразу же назад.

— Глупости все это. Никакой материи я тебе не дам, сиди на месте.

— Тогда я и без звезды пойду.

— Скажи хоть ты ему что-нибудь, утка, — Вонецне неодобрительно посмотрела на Катицу, — а то, видишь, каким самостоятельным стал…

— Если он хочет пойти… — начала девушка несколько неуверенно, но, взглянув на парня, добавила: — Я сама провожу его… Ну, хоть немного…

— Два дурака — пара! — Вонецне бросила на молодых людей сердитый взгляд.

«Я должен разыскать во что бы то ни стало свою мать, — думал в этот момент Вильмош. — Сначала схожу в дом на улицу Пожони, куда гитлеровцы согнали евреев чуть ли не всего района, затем в гетто, а уж потом — домой…» Мысленно продумав этот план, Вильмош немного засомневался: а стоит ли, собственно, заходить в гетто и еврейский дом, когда мать, если ее освободили, разумеется, сразу же вернется на старую квартиру? «Может быть, она уже дома…» Затем Вильмош подумал и о том, что мать все-таки может зайти в дом на улице Пожони, где она оставляла кое-какие свои вещички. «А может, она заболела и лежит в гетто и ждет, когда я приду туда за ней? — Вильмош тяжело и шумно вздохнул. — Нет, в первую очередь я все же схожу на улицу Пожони, там наверняка должны знать, куда их всех тогда увели, если их вообще увели в гетто…» Вильмош посмотрел на Катицу, которая, глядя в свою тарелку, молча ела, о чем-то сосредоточенно думая. «Нужно будет рассказать ей о моих планах… Сразу после обеда и скажу…» — решил Вильмош. Быстро съев свою порцию, он встал, решив, что в путь ему лучше идти одному. «Если не успею сегодня же вернуться обратно, то переночую в гетто или же в доме на улице Пожони, где в каждой комнате спят по двенадцать — двадцать человек. А Катица пусть зайдет за мной завтра прямо к нам домой… Вот мама обрадуется…»