Миклош Залка - Осада

На шум в комнату вошла жена Ковача и сказала:

— Вы, как я посмотрю, такой хозяйственный… Я бы сама убрала. Не хотите ли чаю? Я только что вскипятила.

Поблагодарив, Вильмош прошел в кухню, где двое мальчиков, сидя на сундуке, играли какими-то коробочками. Увидев незнакомого парня, они с любопытством уставились на него.

Горячий чай приятно обжигал горло. Почувствовав голод, Вильмош достал кусок мамалыги, который захватил с собой. Разломив его на три части, он угостил детишек, которые не без стеснения взяли «лакомство», в течение нескольких секунд уничтожили его.

— В ванной вода есть, — сказала Ковачне, — не ахти как, но все же течет. Если хотите умыться, то пожалуйста. Мыло и полотенце там есть.

Вильмош умылся и сразу почувствовал себя освеженным.

Сорвав восковую печать с двери, он отпер комнату и вошел в нее.

В комнате было ужасно холодно. Вся мебель находилась здесь, но была сдвинута со своих мест. На всем — толстый слой пыли. Он хотел было заглянуть в платяной шкаф, но тот был заставлен кухонным шкафом, и открыть, не отодвинув его, было нельзя.

Выставив кухонный шкаф в кухню, Вильмош одну половину его заставил посудой, а другую оставил пустой.

— Нам вполне будет достаточно половины, а вы занимайте вторую половину, — предложил он Ковачне.

Женщина удивилась, но вежливо отказалась.

— Вы лучше дождитесь прихода своей жены и спросите ее, а то, может, она не пожелает с нами вместе хранить посуду в одном шкафу.

Вернувшись в комнату, Вильмош расставил мебель, чтобы можно было подойти к печке, возле которой стояло ведро для угля и лежал железный совок.

Попросив у соседки свечку, Вильмош спустился в подвал, где хранилось топливо. Он оказался почти пуст. «Угля здесь не больше чем на одну неделю…» Насыпав его в ведро и захватив с собой несколько досок для растопки, парень вернулся в квартиру.

«Через час будет тепло…»

Затопив печку, Вильмош спустился к привратнице, чтобы забрать у нее свои вещи.

— Ой, Вильмош, у меня совсем не было времени совсем разобраться, — начала сразу же жаловаться женщина. — А сейчас нужно готовить обед… голова совсем кругом идет… разыскала в основном женские вещички: матери твоей и Гизи…

— Я прекрасно знаю, что именно мама отдавала вам на сохранение, тетушка Ач. У меня даже сохранился список всех вещей, подписанный мамой, вами и двумя свидетелями.

— Разве твоя мать делала такую опись? — ужаснулась привратница.

— Вы лучше соберите вещички, а я часа через два зайду к вам с распиской, что все от вас получил… — И, не попрощавшись, Вильмош вышел из квартиры привратницы.

Поднявшись к себе, он к полудню привел комнату в относительный порядок.

«Теперь Катица смело может приходить сюда…» — подумал он и улыбнулся.

Выйдя в кухню, Вильмош сказал соседке:

— У меня есть кое-какая лишняя мебель: кровать, например, диван, которые вы смело могли бы перенести к себе… Все равно мне они не нужны. Вот придет ваш муж, заберите их, пожалуйста…

— Вы сначала со своей женой посоветуйтесь, а уж потом решайте…

Через два часа Вильмош снова спустился на первый этаж к привратнице, на кухонном столе которой лежала куча вещей, которые он тут же забрал и унес к себе в комнату.

«Все вроде бы в порядке, — подумал Вильмош, еще раз осмотрев комнату. — Пора бы уже и Катице прийти…» Он даже начал беспокоиться о девушке, хотел пойти встречать ее, но побоялся, что они могут разойтись. Съев остаток мамалыги, Вильмош заправил постель чистым бельем. «Лампу нужно достать керосиновую…» Попросив у Ковачей лампу, он зажег ее и стал ждать прихода Катицы.

Стука в дверь он не расслышал, а вдруг услышал голос соседки, которая кому-то говорила:

— Пожалуйста, пройдите сюда…

Вильмош мигом подскочил к двери.

Катица вошла в комнату и в нерешительности остановилась на пороге. В руке она держала сумку, которую тут же поставила на пол.

— А твоя мама? — спросила девушка, закрыв за собой дверь.

Вильмош молча покачал головой.

— Я так ждал тебя, — проговорил он, густо краснея. Вильмош хотел обнять девушку, но она стояла такая настороженная, что он не осмелился сделать это. — Что случилось?

Катица молчала.

Тогда Вильмош подошел к девушке и начал расстегивать пуговицы на пальто, но Катица оттолкнула его.

— У меня на глазах расстреляли одного человека… Правда, это был нилашист, но все равно… — проговорила она, глядя в пол. — Это было что-то ужасное…

— Я люблю тебя, дорогая. Забудь обо всех ужасах и считай, что ты дома.

Катица вздохнула и, поправив платок на голове, почти шепотом произнесла:

— Я так устала.

Вильмош снял с нее пальто.

— Ляг и отдохни… Постарайся обо всем забыть…

— Хорошо, что здесь тепло. — Девушка слегка улыбнулась. — Оставь, я сама… — Поставив сумочку на стол, она сказала: — Я, пожалуй, лягу, а то меня совсем ноги не держат. Сядь рядом и обними меня, а то я никак не успокоюсь…

В этот момент дом содрогнулся, в рамах задребезжали стекла. Послышался какой-то нарастающий грохот, сопровождаемый резким неприятным свистом, а небо расчертили на части длинные огненные параллельные линии. Когда они погасли, стало почти совсем темно, но ненадолго, так как вслед за первым залпом последовал второй, третий и снова по стенам заметались огненные блики.

«Русские обстреливают Буду… Значит, гитлеровцам и нилашистам уже никогда не вернуться в Пешт…»

Вильмош обнял Катицу, которая дрожала то ли от испуга, то ли от нервного напряжения. Он смотрел на ее лицо, заглядывал в глаза, которые постепенно теплели и еле заметно улыбались.

«Вот мы и дома… — думала в тот момент девушка. — Наконец-то мы у себя дома…» Она улыбнулась Вильмошу уже открытой счастливой улыбкой.

«Катюши» все еще продолжали обстреливать Буду…

«Значит, русские войска не сегодня завтра полностью овладеют Будапештом, а затем и всей Венгрией… Осаде пришел конец… Наступит долгожданный мир, когда смолкнут орудия и минометы, когда с неба не будут больше падать на землю бомбы, от воя которых кровь стынет в жилах, а сердце, кажется, уходит куда-то в пятки, не будут строчить пулеметы и автоматы… Настанет желанная тишина, по которой так соскучились люди. Не нужно будет никого бояться. — Так думал Вильмош, охваченный радостным чувством свободы. — Люди смогут не только вылезти из подвалов и убежищ на белый свет, увидеть над головою небо, вдохнуть в легкие свежего воздуха, пахнущего дунайской водой и будайскими горами, но и смогут отправиться по своим домам и квартирам, где их будут ждать родные и близкие, которые первыми воспользовались дарованной им свободою и первыми пришли домой… Ну а если кто все еще не смог побороть в себе робости и до сих пор прячется или скрывается, на их розыски радостными гонцами отправятся родственники, встреча с которыми наполнит счастьем сердца и ищущих, и разыскиваемых… Вот когда можно будет, не стесняясь и не боясь, поблагодарить солдат с красными звездами на шапках…»