Миклош Залка - Осада

Масляная коптилка часто мигала, но все же горела.

Граф Антал Даниэль в ту ночь мало спал и потому, проснувшись, был явно не в духе. Смерив старого солдата оценивающим взглядом, он спросил:

— Вы боитесь?! Вы боитесь высунуться?!

Солдат стоял навытяжку около зенитки.

— Боюсь, — чистосердечно признался солдат, переступая с ноги на ногу. — Если бы мне было двадцать лет, тогда я, может, и не трусил бы, а мне уже под шестьдесят…

— Прекратить болтовню! Возраст — не оправдание. Я ни от кого не требую больше того, что требую от самого себя, а уж от своих требований я ни за что не отступлюсь! — Офицер говорил тонким фальцетом, осторожно членя слоги. — Вы можете от страха накласть себе в штаны, но меня испуганным вы никогда не увидите! — Отвернувшись от солдата, он пнул какой-то черепок. — Чтобы венгр оказался трусом!.. И вы еще хотите сходить домой… — Говоря все это, офицер внимательно следил за тем, чтобы его слышали все солдаты. Зная, что рано или поздно такой «педагогический» момент настанет, офицер ждал его, готовясь сделать все, что было в его силах, чтобы хоть как-то сплотить подчиненный ему сброд в воинское боеспособное подразделение. Спокойным шагом, словно прогуливаясь по бульвару, он прошел по разобранной крыше и остановился возле последней пары стропил, на шаг от края крыши. Мысленно он был доволен собой, так как не почувствовал ни капли страха перед высотой, да и равновесия не потерял.

Внизу, перед пекарней, выстроилась длинная молчаливая очередь.

Фигурки людей в предрассветном полумраке были полу-размыты и смотрелись сверху как отдельные темные пятна. Вдруг в середине очереди вспыхнул огонек сигареты.

— Немедленно загасите сигарету, а не то я выстрелю вам прямо в морду!.. — заорал Даниэль, расстегивая кобуру. — А ну-ка проверьте документы у этого скота! Он, видимо, хочет, чтобы самолеты противника сбросили свои «подарки» прямо на нас!

Огонек, описав большую дугу, упал на середину улицы.

— Затопчи окурок, скотина! — заорал еще громче, выходя из себя, офицер.

Кто-то из очереди выбежал на середину улицы и затоптал горящую сигарету.

Граф Антал Даниэль застегнул кобуру и, немного успокоившись, огляделся по сторонам.

Дом, на крыше которого расположились его зенитчики, был пятиэтажным и потому несколько возвышался над трех- и четырехэтажными зданиями, хотя и был нисколько не лучше других домов: грязный, с полуобвалившейся штукатуркой. И хотя Антал Даниэль не придавал никакого значения тем трем с половиной метрам, которые приближали его зенитку к небу, ему все же пришлось установить пушку именно на нем (правда, его солдаты основательно попотели, пока затащили ее на крышу), и все из-за каких-то трех с половиной метров, почему, собственно, дом и приглянулся командиру дивизиона. Даниэль ненавидел командира дивизиона, откровенно говоря, он не любил всех, кто был старше его чином или по должности, и эта ненависть была для него так же необходима, как неизменный глоток палинки по утрам, не сколько-нибудь, а именно одни глоток, без которого и завтрак казался ему не завтраком, но не больше, так как от большего у него начинало жечь в желудке.

Вскоре поручику надоел аттракцион, который он демонстрировал перед солдатами, стоя на конце бревна. «Ну, хватит…» — мысленно решил он и, повернувшись кругом, вернулся к орудию и сказал:

— Пока хлеб еще не начали раздавать…

Солдаты молчали, удивленно и восхищенно уставившись на своего бесстрашного, как им казалось, командира.

«Банда калек…» Граф Антал Даниэль сделал вид, будто он вовсе не за тем прошелся гоголем по крыше, чтобы вызвать у подчиненных восхищение.

— Я вас попросил лишь посмотреть, что делается возле пекарни… — проговорил он равнодушно, стараясь не смотреть на старого солдата. — К вашему счастью, попросил, а не приказал…

Услышав тяжелый вздох старого солдата, офицер разозлился. «Я тебя скоро научу уму-разуму… Чтобы венгр трусил…» Офицер еще больше распалился и захотел закурить, но, чтобы произвести на подчиненных еще большее впечатление, не полез в карман за сигаретами, а громко крикнул:

— Тобиаш, сигарету мне!

— Слушаюсь! — Тобиаш щелкнул каблуками и побежал за сигаретами.

К офицеру мигом подскочили двое солдат и, угодливо раскрыв свои портсигары, почти дуэтом предложили:

— Если разрешите, господин поручик…

— Тобиаш сейчас принесет. — В голосе офицера послышались потки некоторого дружелюбия. — Не предлагайте мне своих: у вас и без меня мало курева…

Однако оба солдата продолжали держать свои портсигары открытыми перед самым носом командира.

— Уважьте, господин поручик… — вежливо-льстиво попросил один из солдат.

Поручик еле заметно улыбнулся, чувствуя, что он выигрышно для себя преподнес и этот трюк. Небрежным жестом он взял сигарету. А солдат уже возился со спичками, желая угодить командиру еще больше.

— Не зажигайте спичку, расстреляю!.. — рявкнул на него офицер, показывая самим тоном голоса, что он вовсе не собирается шутить, однако, сочтя, что столь грозного предупреждения вполне достаточно, тотчас же немного поостыл и, сняв висевший у него на пуговице карманный фонарик, щелкнул чем-то, а затем, прикрыв ладонью раскалившуюся добела спиральку, дотронулся до нее кончиком сигареты и прикурил. — От этого можете и вы прикурить, — любезно предложил поручик, — но только так, чтобы я не заметил никакого огня, а то дружба дружбой, а два часа повисеть вниз головой вам все же придется.

Вешая свой фонарик снова на пуговицу шинели, Даниэль не без удовлетворения успел заметить, что солдаты с изумлением таращили глаза на его чудо-фонарик, которым можно было не только светить, но даже прикуривать. Этот фонарик-зажигалку смастерил командиру его денщик Тобиаш. Антал Даниэль не только гордился этим изобретением, но и одновременно видел в нем, так сказать, своеобразное проявление венгерского ума и духа. Правда, в глубине души поручик без зазрения совести считал изобретателем столь нужной на войне вещицы самого себя, поскольку он сам подал Тобиашу идею смастерить такой карманный фонарик, чтобы им можно было пользоваться и для освещения местности у себя под носом, но так, чтобы летчики противника не видели бы его синего света, и для безопасного и незаметного прикуривания.

Спустя несколько дней после получения столь ответственного задания Тобиаш предстал перед своим командиром с поделкой в руках, которая растрогала офицера почти до слез. С тех пор Антал Даниэль никогда не расставался с фонариком-зажигалкой, как и с самим Тобиашем.

Тобиаша Даниэль взял к себе из-за его имени. Произошло это еще полтора года назад, когда батарея, которой командовал поручик, находилась на передовой, а линия фронта тогда проходила по степям Украины, взял сначала простым заряжающим в расчет. С тех пор офицер за довольно короткое время поднял Тобиаша на небывалую высоту, выделив из числа других подчиненных, и, собственно говоря, только потому, что имя новичка ассоциировалось у Даниэля с фамилией Воудхауз, роман которого «Тобиаш» был любимым чтивом Антала. В один прекрасный день это навело офицера на мысль воспитать из Тобиаша такого же камердинера, каким был герой вышеупомянутого романа. В конце концов, размышлял Даниэль, почему бы ему и действительно не воспитать ловкого камердинера из простого крестьянского парня из Задунайского края, из которого вполне может получиться этакий венгерский Тобиаш…