Джим Кокорис - Богатая жизнь

С минуту я молчал.

— Мне кажется, ты был бы неплохим писателем.

Он с удивлением опять повернулся ко мне.

— Что ж, спасибо за веру в меня, Тедди. Спасибо. — Он опять улыбнулся, но на этот раз по-другому, так, что улыбка не сразу исчезла с его лица.

Гостиница оказалась гораздо больше, чем я предполагал. Ее размеры и элегантность превысили все мои ожидания. Идя по огромному коридору с мраморными столами, толстыми темно-красными коврами и коридорными в униформе, горящими желанием услужить гостям, я подумал, что шагаю по страницам «Роскошной жизни» или «Собственности в Восточных Штатах». Я был просто уверен, что на крыше гостиницы посадочная подушка для вертолетов уже готова к приему очередного правительственного чиновника.

— Здесь очень неплохо, — сказал папа, когда мы направились к столу регистрации, скользя по блестящему отполированному полу, который, казалось, был сделан изо льда.

У этого стола нас ожидал мужчина с аккуратно подстриженной бородкой.

— Теодор Папас, профессор Папас, это вы? — спросил он.

— Да, я Теодор Папас.

— Огест Филд, — представился мужчина и пожал папе руку. — Доктор Огест Филд. Из Общества.

— Ну конечно! Мы же с вами разговаривали. По телефону, — сказал папа.

— Я хочу сообщить, что общество не может выразить, как оно вам благодарно за ваше очень щедрое пожертвование.

— Пожертвование? — переспросил дядя Фрэнк, подходя к нам сзади и неся чемоданы. — Пожертвование?

— Да, — быстро сказал папа. — Вы делаете благородное дело. Спасибо за то, что вы смогли разместить нас за такое короткое время.

— «Разместить нас», Господи Боже! — рассмеялся доктор Филд. — Вы же, можно сказать, возродили Битву, не говоря уж об Обществе. Мы даже подумывали, не переименовать ли нам ее в битву Папаса. — Он опять рассмеялся.

Дядя Фрэнк взглянул на папу, который, прочистив горло, сказал:

— Думаю, что это вряд ли возможно. Или уместно.

— Завтра утром пришлем машину, чтобы отвезти вас и вашу семью на Битву, — сказал доктор Филд. — И, как уже говорили, мы были бы счастливы, если бы вы выступили на завтрашнем обеде. Вы сказали, что обдумаете это наше приглашение.

Папа поморщился и переступил с ноги на ногу.

— Да, но, видите ли, я думаю, что вряд ли нам удастся присутствовать на нем. Мы просто встретимся с вами завтра на поле.

— Что ж, тогда вот это, — сказал доктор Филд. Он наклонился и поднял с пола длинную узкую коробку. — Мы надеялись преподнести ее вам сегодня вечером, но раз это невозможно, то вот… — И он протянул коробку папе.

— Что это? — спросил папа. Он попятился назад. Подальше от коробки.

Доктор Филд улыбнулся.

— Дополнительная копия сабли Стоунволла Джексона. Вы бы сделали нам честь, надев ее завтра на Битве.

Папа выглядел смущенным.

— Я не рассчитывал участвовать в Битве. Мы собирались просто последить за ней.

Доктор Филд просительно поднял руку.

— Мистер Папас, мы вас очень просим. Мы бы очень хотели, чтобы завтра вы взяли на себя роль полковника Стоунволла Джексона и возглавили бы защиту виргинцев от армии Потомака.

Выражение испуга на папином лице сменилось паникой.

— О! — сказал он. Потом еще: — О Боже! Нет, нет, нет. Я никак не могу. Вы хотите, чтобы я был Стоунволлом Джексоном? О нет!

— Если вы хотите быть кем-то более высокого ранга, пожалуйста. Вы можете играть роль генерала Джонстона или Борегарда. Форма уже ждет в вашей комнате.

— Форма? — Какое-то время папа молчал. — Значит, вот почему вы спросили меня о моем росте, когда мы говорили по телефону. Мне тогда это показалось странным.

Доктор Филд улыбнулся и кивнул головой.

— Да! — громко подтвердил он.

— И сколько я вешу.

Доктор Филд хлопнул в ладоши и опять сказал «да!», еще громче.

Тут подошли Морис и тетя Бесс с еще несколькими чемоданами.

— Кто это? — спросила тетя Бесс. — Это коридорный?

— Хм, это доктор Филд.

— Огест, — представился доктор Филд и пожал руку Морису. — Огест Филд.

— Огест [7] По-английски «угест» — это название августа (примеч. перев.) . ? — переспросила тетя Бесс.

— Он член группы Гражданской войны Общества Ушедшей истории, — пояснил папа.

— Общества Живой истории, — поправил доктор Филд.

— Ах да, конечно, — быстро сказал папа.

Доктор Филд посмотрел на нас с Томми.

— У нас есть две маленькие формы и для вас. Из того, что сказал ваш папа, мы поняли, что вам бы очень хотелось поучаствовать в Битве. Вы будете солдатами частей вашего папы.

— Спасибо, — сказал я. Перспектива надеть форму сильно меня взволновала.

— Какой битвы? Не будут они участвовать ни в какой битве, — сказала тетя Бесс. — Это же дети, маленькие мальчики! С кем они могут биться?

— Это не настоящая битва, тетя Бесс, — сказал папа.

— Что же это тогда?

— Как тебе объяснить, — начал папа.

— Это историческая реконструкция, проигрывание события в лицах, — объяснил доктор Филд, прервав папу. — Аутентичная реконструкция.

Тетя Бесс медленно покивала головой, как будто поняла, о чем речь, но видно было, что ничего она не поняла. Глаза у нее прищурились и принялись с подозрением перебегать с папы на доктора Филда и обратно.

— Значит, это вроде театральной постановки? — спросила она. — Вы в ней играете и хотите, чтобы и мальчики в ней участвовали?

— Ну, — ответил доктор Филд, — не совсем так.

— Фрэнк, — прервал его папа. — Ты нас не зарегистрируешь? Я хочу еще немного поговорить с доктором Филдом.

Дядя Фрэнк тряхнул головой и поднял чемоданы.

— Все идите за мной, — сказал он.

У нас было три номера на четвертом этаже. Морис, тетя Бесс и Томми сели в первый лифт, папа, дядя Фрэнк и я прошли во второй. Поднимаясь, папа сообщил дяде, что тот будет жить в одном номере с Морисом. Нельзя сказать, что эта новость дядю Фрэнка сильно обрадовала.

— Что, по твоей милости мне придется спать в одной комнате с незнакомым человеком? Да я его едва знаю! Ведь у нас с ним будет один туалет, ты понимаешь? Один душ. Одни и те же полотенца, одно и то же мыло.

— Да, но это всего на два дня.

— Может быть, он один из этих типов, которые разгуливают по комнате в чем мать родила, — продолжал дядя Фрэнк. Он взглянул на меня, опустив глаза. — Есть такие, есть. Они ходят голые, как будто так и надо. Их особенно много среди простонародья. Они привыкли к этому в общих раздевалках. На заводах, на стадионах. Они и не представляют, что может быть по-другому.

— Ну ладно, — успокаивал его папа, — номера здесь весьма недешевы. Я подумал, что надо немного сэкономить.

— «Сэкономить», боже милостивый! Тео! У тебя ведь в банке сто девяносто миллионов долларов. Чего ты боишься, инфляции? — Он хотел еще что-то сказать, но двери лифта открылись, и нашему взору предстал Морис, все еще полностью одетый.