Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Господи! — сказал дядя Фрэнк, поднимая свою сумку.

Номер был просторным, наполненным воздухом, с высоким потолком и синими шторами, подвязанными так элегантно, что я сразу вспомнил, что мы богаты. Ковру не было видно ни конца ни края, этакая лужайка от стены до стены, темно-зеленая с красным. Впечатляли кровати: четыре колонны по углам и ниспадающий складками белый балдахин. Они были как два корабля, зашедшие в гавань. В ванной комнате был телефон, в углу стоял небольшой холодильник, полный разных экзотических напитков: сок папайи, сладкое фруктовое вино, тоник с водой, сельтерская вода, лаймовый сок и малиновый коктейль. Папа сказал, что мы с Томми можем взять по напитку. Взвесив все «за» и «против», я решил остановиться на малиновом коктейле, решив, что это наиболее утонченный выбор.

Распаковывая вещи, мы обнаружили, что в стенном шкафу весит военная форма для папы. Она была серой, как грозовая туча, с сияющими золотыми пуговицами и поблескивающим лаком черным ремнем. Увидев ее, папа только тихо сказал: «Господи Боже!»

— Воу! — воскликнул Томми.

— Да, — протянул папа, — такого я не ожидал. — Он задумчиво прищурился. — Я полагаю, ваша форма также где-то здесь. — Мы обшарили и стенной шкаф, и два комода, но так ничего и не нашли.

Минуту спустя в дверь постучал дядя Фрэнк. Он держал две маленькие серые формы, миниатюрные копии папиной.

— Вот, это было в моем номере. Или, вернее, мне следует говорить, в «нашем» номере. Они были на половине Мориса.

— Морис пока еще не разделся? — спросил я.

— Держится пока. — Дядя Фрэнк пожал плечами. — Но еще рано. — И он ушел.

— Ну как, — сказал папа, когда мы повесили форму, — не раздумали участвовать в битве? Все еще хотите?

— Да. — Я знал, что ему-то этого совсем не хочется, но возможность поносить настоящую форму, пройтись в военном марше рядом с папой по полю сражения, была слишком заманчивой. — Да, — повторил я.

А Томми завопил:

— Да! Я хочу пострелять в людей!

Папа покачал головой:

— Не думаю, что там будут стрелять, Томми.

Весь день шел дождь, поэтому, вместо осмотра достопримечательностей, мы с братом с папиного разрешения играли в номере в видеоигры — еще одно доказательство того, что в нашей семье все постепенно менялось. У папы было лишь смутное представление о том, что такое видеоигры (если честно, то и об электричестве у него было лишь самое смутное представление), и все же он разрешил нам играть в них несколько часов, пока сам сидел за письменным столом на стуле с высокой спинкой и время от времени прочищал горло.

— Пожалуй, довольно, — сказал он, когда мы успешно уничтожили последних нападавших на нас пришельцев с планеты Ксенон. — По-моему, пора обедать, как вы думаете? Ваша тетя выбрала какой-то особенный ресторан, поэтому нам следует прилично одеться.

— Мы наденем форму? — спросил Томми.

Папа уныло посмотрел в сторону стенного шкафа.

— Нет. Сегодня мы оденемся как… гражданские люди.

Ожидая в холле остальных, мы снова столкнулись с доктором Филдом. На нем был голубой блейзер, а шея повязана шарфом резкого красного оттенка, что напомнило мне о Силвэниесе. Я почувствовал, как напряглось папино тело, когда он стал приближаться.

— Доктор Филд, — приветствовал его папа.

— Доктор Папас. Я подумал, что это неплохая возможность переговорить с вами. У меня там расстелены карты, — он жестом показал на стол в углу зала, — мне бы хотелось показать ваши завтрашние позиции. Мне подумалось, что важно, чтобы мы обговорили вашу тактику.

— Мою тактику. — Папа несколько секунд смотрел на меня, потом вздохнул. — Тедди, я буду вон там. Пожалуйста, присмотри за Томми. Мы поедем, как только все соберутся.

Я сел на наимягчайший диван, а Томми описывал круги у большого фонтана в центре зала. Я смотрел на струйки воды, переливавшиеся через край вершины фонтана, скользившие вниз по опорной колонне и падавшие в небольшой водоем у основания. Недалеко от фонтана блестящий черный рояль сам по себе наигрывал нежную мелодию. Совершенно довольный жизнью, я откинулся на спинку дивана и утонул в его недрах. Единственное, о чем жалел, это что на улице под дождем не стоит Джонни Сеззаро и не видит меня.

— Томми, не трогай, — сказал я брату, подошедшему к роялю. Застыв, он уставился на клавиши, поднимавшиеся и опускавшиеся сами по себе.

— Вот ты где, — произнес мужской голос.

Я выпрямился на диване и осмотрелся. Неизвестно откуда передо мной появился человек с фотоаппаратом.

— Улыбнись-ка, приятель, — сказал человек.

Я смотрел на человека, а он все снимал и снимал меня, и аппарат все щелкал и щелкал. У него были длинные белые усы. Пока он ходил вокруг меня, две камеры, висевшие у него на шее, болтались взад-вперед.

— Знаешь, я вас целый день выслеживал. С того момента, как узнал эту новость. — Говорил он быстро и дышал тяжело. — Ладно, еще раз, и ухожу, — сказал он. Аппарат у него щелкнул в последний раз, он повернулся, быстро пошел от меня через холл и вышел на дождь.

— Тедди, кто это был? — спросил папа. Он только что подошел ко мне сбоку.

— Не знаю.

Мы поехали в «Стейтсмен» [8] В переводе «государственный деятель» (примеч. перев.) . — ресторан, который тетя Бесс выбрала по путеводителю, потому что реклама обещала элегантный интерьер, в котором оживает сама история. Выйдя из такси, все мы были разочарованы, увидев небольшое, довольно обшарпанное здание на шумной улице рядом с мастерской по ремонту компьютеров. Войдя, были еще более разочарованы и к тому же сбиты с толку мемориальной табличкой на стене, висевшей рядом с вешалкой, на которой было написано: «КОРЗИНА НЕПТУНА. Основано в 1973 году».

— Простите, — сказал папа. Низкорослый человек в помятом смокинге, стоявший по другую сторону того, что можно было бы назвать эстрадой, вскинул на нас глаза. — Мы, наверное, попали не в то место.

Человек посмотрел поверх папиного плеча куда-то, вероятно, на дверь.

— Вы в том самом месте.

— Нет, мы ищем «Стейтсмен».

— Это и есть «Стейтсмен», — уверил нас человек, беря несколько меню. — Тот самый ресторан, только название другое. Прошу вас.

Мы последовали за ним через битком набитый жаркий зал, лавируя между столов, кабинок и утомленных официантов с морщинистыми лицами.

— Тысяча девятьсот семьдесят третий год, — сказала тетя Бесс, когда мы наконец сели. — Что такого исторического было в том году?

— Уотергейт, — ответил человек. — У нас один раз обедал Никсон. — Он передал меню и отошел.

Когда подошел официант, чтобы принять заказ на напитки, к моему удивлению, папа стал изучать перечень вин и, к еще большему моему удивлению, заказал себе бокал вина.

— Можно и мне? — спросил дядя Фрэнк, когда официант вернулся с бутылкой. Папа осуждающе взглянул на него, и дядя Фрэнк медленно осел на своем стуле. — Ладно, принесите диетическую кока-колу, — в конце концов сказал он официанту. — Только самого лучшего урожая.