Жан-Поль Рихтер - Грубиянские годы: биография. Том II

Эта последняя часть начинается с того, что Вульт признается брату: мол, именно он, приняв вид «человека под личиной», во время путешествия Вальта (описанного в предыдущей части) подстроил для него некоторые страшные или романтические приключения.

Поскольку приключения эти отчасти носят характер кошмаров – и некоторые из них происходят ночью, – я попыталась найти и прочитать что-нибудь о том, что думал о сновидениях Жан-Поль. К своему удивлению, я нашла подробное эссе о сновидениях, написанное самим Жан-Полем: «Взгляд, брошенный в мир сновидений» (оно вошло в книгу «Музей», опубликованную в 1813 году; все дальнейшие цитаты из нее даются по: Museum).

Там написано, например, следующее (курсив мой. – Т. Б.):

Кажимость ( Der Scheiri) должна часто показывать человеку бытие ( das Sein ), сновидение – показывать день. Столь важную для нас земную игру фиглярски воспроизводят для нас воздушные морганатические феи сна , чтобы мы не переоценивали наш мыслительный и телесный миры. Не будь этого ночного урона, причиняемого нашему сознанию и нашему земному господству, мы бы почитали себя за созревающих, да даже и за созревших богов.

Этот отрывок дает ключ к пониманию символики «правого» и «левого» в романе.

Потому что в архиве Жан-Поля сохранились такие записи ( Exzerpte ):

При двойной бухгалтерии под левой рукой оказывается дебет (выигрыш), под правой – кредит (собственная вина);

Солнце управляет желудком, головным и спинным мозгом и частями правой стороны тела; Луна – головой, частями левой стороны, а у женщин также желудком, утробой и рождением.

Мне представляется, что под «левым» (Вальт, генерал Заблоцкий) следует понимать дневной мир солнца и бодрствующего сознания, под «правым» (Вульт) – ночной, лунный, сновидческий мир. Если о «левых» мы узнаём, что они были подданными генерала Заблоцкого, то о «правых» сказано лишь, что они – «ленники известного князя». Но в упомянутой книге «Музей» Жан-Поль посвящает эссе «Вопрос о возникновении первых растений, животных и людей» – видимо, Богу, которого называет благородным князем:

Эта робкая попытка, хотя она свидетельствует больше о любви, нежели о силе исследования, пусть будет посвящена, как сердечное продолжение праздника восьмого февраля , возвышенному сочинителю «Размышлений об Универсуме». Ибо Он с большей любовью, чем кто бы то ни было, простит и позволит этому заглядыванию в Неземное – и благодарной любви – и добрым пожеланиям для Него и Его государства – сие короткое посвящение коротенького сочиненьица. Так что пусть это малое, как и большее и большое, останется посвященным сему благородному князю!

Что такое восьмое февраля , Жан-Поль объясняет в эссе «Вопрос во сне, ответ в бодрствующем состоянии» (из той же книги «Музей»): это выбранный им для себя главный календарный праздник, день Святого царя Соломона, того, «кто – когда все флаги, как флюгеры, указующие на европейскую бурю, мотаются туда и сюда – водружает белый мирный флаг единения и чистыми, не запятнанными кровью руками отваживается начать подлинное строительство храма, облагораживающего народ».

Но вернемся к теории сновидений у Жан-Поля (в книге «Музей»). Он пишет: «Мы находим четырех со-оформителей ( Mitbildner ), или сотрудничающих созидателей ( Mitarbeiter ), сновидения. Первый из них – мозг ( das Gehirn) ». Мозг становится собирателем ( Sammler ) чувственных впечатлений, которые он затем поставляет душе. Чтобы запомнить что-то, сосредоточить на чем-то внимание, нужны «внешние памятные таблички» ( aufiere Denkzettel). Мозг создает пространство для чувственно воспринимаемых образов: «Пространство – перворожденное дитя любого видения. <���…>…в сновидении человек должен прежде всего видеть, чтобы он вообще мог что-то слышать, обонять, чувствовать, осязать».

О следующем этапе Жан-Поль пишет: «Теперь (это больше касается слов, чем звуков) на сцену вступает дух ( Geist ): не просто как наблюдатель и слушатель своего мозга, но как смотритель визуальных образов и как подсказчик образов чувственно-воспринимаемых ( Einblaser der Empfind-Bilder ), короче – как второй со-работник над сновидением…однако во сне думающее „я“ разделяется на три “я”: вопрошающее, ищущее и находящее».

Кратко упомянув две другие силы, участвующие в работе над «сновидческим миром» (Traumwelt ), – третью , «силу бессознательного» ( Macht der unbewufiten ), и четвертую, «внешний мир» (die Aufienwelt ), – Жан-Поль приходит к такому выводу (курсив мой. – Т. Б.):

Сновидческий мир, как и мир бодрствующего сознания , следует делить на мир тела и мир духа, или чувственно-воспринимаемый и духовный: так, мозг и внешняя игра нервов властвуют над чувственно-воспринимаемым миром и формируют его; тогда как творчески руководящий дух дополняет этот мир миром духовным, образы – словами и убеждениями, а случайность – закономерностями; и он может стать настоящим универсальным монархом этого кукольного и зеркального мира , ввести туда свой код и не терпеть, не слышать никакого иного мнения, кроме своего собственного. <���…>

Скорее именно духу, как со-творцу сна, мы обязаны тем, что во сне видим ближайшее будущее: например, отъезд, но не ближайшее прошлое. <���…>

Скорее именно мозгу, как со-творцу, мы обязаны тем, что во сне, хотя и возвращаемся назад, в детство, но не заглядываем вперед, в пору старости. <���…>

Впрочем, острова Сновидческого моря – это Острова Дружбы, в темноте сближающиеся друг с другом.

Эта теория Жан-Поля заставляет еще раз пересмотреть предложенную выше интерпретацию романа «Грубиянские годы» – поскольку, как кажется, открывает возможности для ее конкретизации. Чтобы не запутаться, мы опять воспользуемся периодизацией событий, изложенной в «Предуведомителе».

Сюжет романа, как можно понять из вышесказанного, – эволюция сознания поэта, повторяющаяся в его жизни неоднократно (может быть, в связи с написанием каждой книги). Суть этой эволюции – взаимоотношения между «Я и его царством» (=мозгом), «творцом и миром творца» (=духом), а также внеположными по отношению к ним силами: Фантазией (или Любовью, или мировой душой), Универсумом, Вечностью, Богом.

С рецензентами будущий Предуведомитель, собственно, вообще не разговаривает (с. 754; курсив мой. – Т. Б.):

В коляске составитель ощущает такие толчки, что не может вести никакие разумные разговоры с номером 1, рецензентами, и хочет лишь рассказать им, чем занимается его добрый седой тесть – а именно, что он во все дни совершает форменное убийство и наносит смертельный удар. <���…> Эти мухи дохнут как… мухи, и вместо прежних квартирантов, мух, у меня теперь столуется только славный ядовитый тесть, который обращается с ними так, как это и подобает Мушиному-Другу-Хайну. Так вот, мне думается, что по-настоящему хорошего рецензента я вправе приравнять к тестю, отличающемуся такой ядовитостью и ценностью…