Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

Побродив по коридору, захожу в читалку. Слышу: кто-то хихикнул. Смотрю — за одним из столов, сбившись в тесный кружок, сидят студентки с нашего курса. Я приветливо улыбнулась "подружкам по несчастью". Одна из них подвинулась, и я примостилась на краешке стула. Почти все места в читальном зале заняты и, что всего любопытнее, первокурсниками. Какая-то из моих соседок вдруг воскликнула:

— Ой, все готовятся к семинару, а я баклуши бью, бездельница!

Запаниковавшую девушку успокоили:

— Ты что, с ума сошла? Присмотрись! Видишь, чем занимаются другие! — Пригляделась и я: кто "Даурию" читает, кто "Младшего советника юстиции", кто-то подшивку газет с треском перелистывает, некоторые уткнулись носом в сборник стихов.

Тут я вспомнила, что дала маме слово, что "не съеду на тройки" и что на семинаре через час могут меня спросить:

— Граждане! У кого есть последние лекции по политэкономии?

В ответ — молчание. Стала задавать тот же вопрос всем, кто сидел со мною рядом:

— У тебя есть?

— Нет.

— А у тебя?

— Тоже нет.

Обошла весь зал, но другого ответа не получила. Все опрашиваемые улыбались мне: кто смущенно, кто весело, а иные даже гордо.

— Вот беда, — улыбнулась я, — появилось у человека похвальное желание заняться делом, но обстоятельства мешают его исполнению. Все способствует тому, чтобы студент не трудился, а отдыхал.

С каждой минутой народу в читалке становилось все больше и больше. Парни, девчата, опоздавшие на первый час лекции, проходя между рядами, спрашивают то же, что и я. Когда прозвенел звонок, я отправилась в аудиторию, где находились те из моих однокурсников, которые никогда не пропускают занятий. Раздобыв наконец нужное мне "пособие", вернулась в читалку. В зале собралась уже почти вся наша группа. Слышались беззаботные реплики:

— Друзья! Прекрасен наш союз!

— Коллективное посещение читального зала!

— Дружба прежде всего!

— Бедный староста! Как ему обидно, наверное, что не может он примкнуть сейчас к нам и принять участие в нашей беседе (беседа была занимательной).

Даже за 10 минут до окончания второго часа лекции в читальный зал продолжали входить "отдыхающие" первокурсники. Кто-то сообщил:

— Остальная наша "братва" — в столовой. Поправляется.

— Пошли туда, ребята! Надо же подкрепиться перед практическими занятиями.

— Что ты! Что ты! Не успеем…

На семинар пришли все. Здесь ведь обязательно отметят отсутствующих. А потом "потянут" в деканат. Этого никому не хочется.

На семинаре отвечали только те, кто присутствовал на последней лекции. Те же, кто "изучал" политэкономию в читальном зале, сидели и помалкивали. Таких было слишком много, поэтому Дора Соломоновна осталась очень недовольна нами.

22/X

После лекции у раздевалки встретила Петра Александровича.

— Петр Александрович! Здравствуйте!

— Что же ты хлеб не завернутый несешь? Возьми газету, заверни.

Мне было неудобно. Никто, кроме этого человека, не уделяет нам с Тамарой внимания. Вот и квартиру подыскал для нас хорошую. Она совсем рядом с институтом. И хозяйка как будто неплохая женщина. Правда, есть одно "но". Мужа не имеет, а ребенок недавно родился. Однако какое нам дело до ее личной жизни! Лишь бы в наши с Тамарой дела не вмешивалась. Все эти мысли промелькнули у меня в голове, пока я завертывала хлеб в бумагу.

— Ты куда сейчас?

— Сейчас домой. Нужно отвезти Тамаре справку из института, чтобы она получила денежный перевод, потом опять сюда, на семинар. А после практических занятий — в общежитие, где будут ждать меня подшефные.

— Туда-сюда мотаться — много времени потеряешь. Лучше бы тебе перед семинаром никуда не ездить.

— Не могу так поступить. Деньги сегодня же надо получить. Если после семинара поеду, почта будет закрыта. А у нас с Томой ни рубля уже нет. Я успею вернуться к трем часам, честное слово.

— Нет, Юля, — опять не согласился со мной Петр Александрович. — Ты так много времени потеряешь и устанешь сильно. Не надо тебе сегодня ни в институт возвращаться, ни в общежитие приезжать. С преподавателем я договорюсь, он войдет в положение. А с подшефными твоими позанимаюсь сам.

Чудесный человек этот Петр. Чуткий. Я посмотрела ему в лицо. Красивые губы, прямой нос, бледные, чисто выбритые щеки и подбородок. Весь такой худенький, щупленький. Мне он кажется мальчиком. "Колодки" на груди свидетельствуют о полученных на фронте орденах и доказывают, что не мальчик перед тобой, а мужчина, которому довелось многое увидеть и пережить. Правая рука парализована. Мне его, конечно, жалко, но…

Сколько ему лет? Наверное, около тридцати. Лешка его гораздо моложе, но выглядит взрослее. И какой сильный! Когда он рядом, можно быть уверенной: никто тебя не обидит. С ним не пропадешь. Какая мощная у него грудь! Так и хочется прижаться к ней своей грудью, чтобы ощутить биение его сердца, чтобы казалось, что у тебя два сердца. Крепкие мускулы, загорелые руки. Когда он обнимает меня, я чувствую себя такой маленькой, тоненькой, утопающей в нем. И как мне тогда хорошо! А его карие, жгучие, проницательные глаза! Они смотрят прямо в душу. Много требуют, но и обещают не меньше.

Задумавшись, я совсем забыла о Петре Александровиче. Он ждет ответа. Ему не хочется, чтобы я теряла время. Если бы он знал, на что я его трачу! Каждый вечер пишу Алексею письма, на которые он не сможет ответить, так как я их не отправляю. Если бы Петр Александрович знал, что мне безразлично все на свете, потому что Лешка молчит. Я учусь, чтобы, не дай Бог, не отчислили за неуспеваемость, и ребят учу в общежитии, но делаю все это автоматически. Хотелось бы выяснить, как этот замечательный человек стал бы ко мне относиться, если бы я рассказала ему о себе, О Лешке. Наверное помог бы мне в Алексее разобраться. Но не стоит взваливать на него свои проблемы. И зачем признаваться мужчине, который симпатизирует тебе, что ты без ума от другого? Зачем причинять боль ему? Все равно ты уедешь, а он останется. Уж лучше помолчать. Не зря же говорят: слово серебро, а молчание золото. Сделанное мне Петром Александровичем предложение я приняла. Пообещав, что в общежитие приеду завтра, стала прощаться. И тогда он мне сказал:

— Я знаю еще один адрес. Там, кажется, тоже сдают комнату. Сходи, посмотри.

Улица Шейхмана, 11. Стучу. Открывают. Не успела задать вопрос — отвечают: "уже занято". Ехать "домой" решила не в троллейбусе, который пришлось бы долго ждать, а в трамвае. Но как до трамвайной линии дойти, не знала. Пошла наобум, да и заплуталась. Город все же незнакомый. Остановилась, смотрю по сторонам. Где я? Кругом допотопные деревянные домишки. Вот что значит старый город. В моем, молодом, таких нет. Были деревянные бараки, о чем я уже говорила, но они простояли всего 20 лет. А сколько этим лачугам исполнилось? Лет сто, не меньше. Но сносить их, сдается мне, пока никто не собирается.