Александр Альшевский - На заре самурайской вольницы

В 1107 г. Масамори по приказу своего благодетеля уничтожает Ёситику, второго сына Минамото Ёсииэ, который после смерти старшего брата должен был возглавить Гэндзи. Будучи губернатором Цусимы, он отличался крайне необузданным поведением. Его жизнь сопровождал шлейф убийств и грабежей, что вынудило императора-инока положить конец этим безобразиям. В столицу Масамори вернулся героем, поглазеть на которого вышло полгорода. Особенно доволен был Сиракава. Масамори оправдывал его надежды. Не оставлял своим покровительством император-инок и Тадамори, сына Масамори. Тадамори проявил себя большим храбрецом, задержав разбойника, проникшего в личные покои Сиракавы. За этот подвиг он удостаивается пятого ранга второй степени и становится кугэ, придворным аристократом. Император-инок частенько брал с собой Тадамори, приватным образом навещая свою очередную любовь по имени Гион нёго («дама из Гиона»). Как-то раз, подходя к дому этой женщины, в кромешной тьме они увидели мерцающий свет. «Уж не черт ли приманивает меня», забеспокоился Сиракава, которому в последнее время стали мерещиться разные страсти не только ночью, но и днем. «Эй, кто-нибудь, зарубите эту нечисть», не то приказал, не то взмолился он. Однако все оцепенели от страха и боялись шевельнуться. Столицу заполонили слухи об одноглазом черте-людоеде огромного роста. Один лишь Тадамори не потерял самообладания и подошел ближе к дому. Вглядевшись получше, он увидел человека, стоявшего на коленях. Тадамори убирает меч в ножны, незаметно подкрадывается и сзади наваливается на него. Оказалось, что это странствующий монах, пытавшийся разжечь костер. Когда Сиракаве доложили об этом, он подумал, что Тадамори не только смелый, но и осмотрительный человек с добрым сердцем: «А ведь мог зарубить старика без лишних размышлений…». Император-инок поступает в духе китайских традиций и одаривает верного вассала собственной наложницей, дамой из Гиона, которая уже носила в себе плод их любви – будущего Киёмори. Этот подарок во многом определит дальнейшую судьбу Хэйси из Исэ.

Дела у Тадамори шли лучше и лучше. Он усмиряет пиратов Японского Внутреннего моря, назначается губернатором Бидзэн, Харимы и прочих провинций, устанавливает контроль над торговлей с сунским Китаем. Тадамори по-прежнему пользовался поддержкой императора-инока Сиракавы, а затем – Тобы. Он стал вхож в императорский дворец, однако, несмотря на его военную мощь и богатство, придворная аристократия отнеслась с прохладцей к «новичку». Атмосфера зависти и предвзятости, окутавшая Тадамори, вынуждала его вести себя очень осмотрительно. Только так можно выжить самураю, попавшему в аристократическую среду. Тадамори умирает в 1153 г. Тогдашний левый министр Фудзивара Ёринага высоко оценил его в своем дневнике: «Хотя богатство Тадамори велико, а его вассалами переполнена вся страна, он до последних дней оставался очень почтительным и скромным человеком, который ни в роскошестве, ни в чванливости замечен не был». Черты отца, прежде всего осмотрительность перенял его старший сын и наследник Киёмори. Выполняя заветы отца, он не только выдержал суровые невзгоды смут Хогэн и Хэйдзи, сохранив единство семьи, но и создал прочный фундамент дальнейшего расцвета Хэйси из Исэ.

В 1160 г. Тайра Киёмори получает третий ранг первой степени и назначается санги (советником). Он первым из самураев попадает в круг высших сановников, называемых кугё. Ранжирование чиновников по рангам началось где-то в начале седьмого века во времена императрицы Суйко. Придворный ранг выражал социальное положение в обществе, являясь мерилом родовитости. Чем выше ранг, тем ближе человек к императорской семье. При назначении на должность свято соблюдался принцип – должность определяется рангом. Сначала надо добиться повышения ранга и только после этого рассчитывать на соответствующую ему должность. Удостоившийся пятого ранга становился кугэ – придворным аристократом, которому полагались некоторые привилегии, например, возможность присутствия в залах императорского дворца. Настоящая синекура начиналась с третьего ранга. Его обладатели, кугё, могли занимать высшие придворные должности. Им причитались всяческие вознаграждения как за ранг, так и за должность в виде разнообразных налогов с определенного количества крестьянских дворов, а также централизованных поставок риса, денег, материи, изделий местных промыслов и т. д.

Тайра Киёмори приобрел право на равных разговаривать с высшими сановниками императорского двора, хотя совсем недавно все обстояло совсем иначе. Стоило самураю лишь попытаться выразить свое мнение, как любой захудалый аристократишка мог позволить себе резко оборвать его: «У себя в деревне будешь рассуждать, а здесь делай то, что тебе велят». И самурай делал, ибо совершенно не представлял себе, что можно поступить иначе.

«Хэйси-таун» в Рокухаре всегда переполняли мужчины и женщины в элегантных одеждах. Паланкины и кареты перегораживали все подъезды к усадьбам Хэйси. Иногда казалось, что еще немного и по богатству и по влиянию они превзойдут императора и экс-императора. Именно это дало повод старшему брату жены Киёмори, Токитаде, в порыве неподдельного восторга произнести ставшую знаменитой фразу: «Тот не человек, кто не из нашего рода». Все следили за тем, какие одежды носят Хэйси, в каких они шапках, с кем встречаются. Каждый старался подражать им. Ни для кого не составляло секрета благосклонное отношение к Киёмори экс-императора Госиракавы, потерявшего в смуту Хэйдзи надежного опекуна Синдзэя и других приближенных, что вынудило его пойти на союз с Хэйси, позволивший ему не только стабилизировать отношения в императорской семье, но и продержаться у власти при пяти императорах. Этот союз шел на пользу и Киёмори, которому для реализации зревших у него грандиозных планов требовалась высочайшая поддержка, придававшая его шагам законный характер. Они напоминали два колеса одной телеги, при этом Киёмори вел себя очень осмотрительно, стараясь не конфликтовать ни с императором, ни с экс-императором, ни с влиятельными аристократами. Он отличался в целом мягким характером, если вообще это выражение можно применить к самураю. Киёмори редко повышал голос даже на провинившегося слугу, что, естественно, импонировало аристократам. Еще больше им импонировало расточительство Киёмори, который без видимого сожаления тратил нажитое отцом – делал крупные пожертвования храмам, поддерживал императорскую семью, одаривал аристократов и помогал простолюдинам. Не забывал он и про «методику» Фудзивара, отдавая своих дочерей в дома высших сановников.

Двадцать восьмого января 1162 г. от болезни умирает принц крови Сигэхито. Все вдруг вспомнили, что именно он должен был стать императором Японии. Что принц считался любимцем Икэнодзэнни, да и всех Хэйси тоже. Что Киёмори выступил на стороне Госиракавы исключительно по политической целесообразности, а не по зову сердца. Да и теперь, поговаривали, Киёмори душой по-прежнему с Сутоку. В столице сама собой сложилась атмосфера какой-то двойственности и предчувствия чего-то недоброго. А не вспомнит ли Киёмори-доно старое? Ведь его теперь никто не остановит. Возьмет и вернет престол старшей линии императорской династии.