Александр Альшевский - На заре самурайской вольницы

Дед и отец Киёмори беспощадно искореняли пиратство, но оно проявляло поразительную живучесть. Сегодня, скажем, на море все тихо и спокойно, но случись неурожай какой в сердцах прибрежного крестьянства тут же пробуждалась тяга к пиратству, генетически заложенная в него многими поколениями предков. И одной лишь силой ее не одолеть. Это Киёмори осознал давно, еще гоняясь за пиратами по просторам Внутреннего Японского моря. Их требовалось приучить, вернее, сделать союзниками Хэйкэ. Но как?

В пору мучительных раздумий Киёмори во сне явился достопочтенный Кукай. Опираясь на свой знаменитый посох, он промолвил: «Будешь почитать божество Миядзимы – свершишь задуманное». Остров Миядзима в провинции Аки считался одним из самых живописных мест в Японии и с глубокой древности почитался священным. Пираты искренне верили, что именно на этом прекрасном острове обитает божество морей – покровитель мореплавателей, от милости которого зависела их судьба. Еще в 593 г. во времена императрицы Суйко местный феодал Саэки Курамото построил здесь святилище, получившее название Ицукусима дзиндзя. Идея, поданная Великим учителем, основателем буддийской секты Сингон, настолько воодушевила Киёмори, что он решил пойти еще дальше: использовать Ицукусима дзиндзя не только для повышения авторитета среди пиратов и их дальнейшего превращения в морскую дружину Хэйкэ, но и придания этому святилищу характера родового храма Хэйси, где изволит пребывать священный дух божества – прародителя этого рода. У императорской семьи есть Исэ дайдзингу, у Фудзивара – Касуга тайся, у Гэндзи – Ивасимидзу Хатимангу, а у Хэйси будет Ицукусима дзиндзя. Тайра Киёмори буквально физически ощущал поддержку небесных сил. Кукай в 803 г. отправился в танский Китай в составе очередного посольства по особому указу императора Камму, стремившегося к налаживанию торговли с могучим соседом. Теперь же через именитого посланника император как будто напоминал своему потомку о предназначенной ему миссии крепить отношения с Китаем.

Киёмори заново отстраивает главное здание, восстанавливает галереи и другие постройки святилища, не жалеет богатых пожертвований на его нужды. Не отставали от Киёмори и его родственники. Построенные на воде святилище и его ритуальные врата, тории, словно заскользили во всем величии по морской глади навстречу берегам сунского Китая. В 1164 г. Киёмори преподносит в дар святилищу тридцать три свитка с сутрами Лотоса, Амиды и Сердца, которые переписывали братья, дети и прочие члены семьи Киёмори. Всего тридцать два человека! Собственной рукой он написал молитвенное пожелание процветания рода Хэйси. Обратную сторону каждого свитка украшали великолепные позолоченные рисунки на темы сутр, выполненные известными художниками. Декорированный драконом медный ларец, в котором хранились все свитки, по красоте исполнения мало в чем уступал им.

Киёмори умело использовал и растущий авторитет святилища и положение фактического руководителя Управления западных земель для привлечения пиратов на свою сторону. Да это были уже и не пираты в пугающем всех смысле этого слова, а что-то вроде честных тружеников моря. Они перевозили и сопровождали грузы, занимались погрузкой и разгрузкой в портах, служили лоцманами, строили и ремонтировали корабли. У них всегда имелась работа, щедро оплачиваемая Хэйси. Тайра Киёмори стал для них не только благодетелем и покровителем, но и предводителем. Проводя вассалитизацию пиратов Внутреннего Японского моря, Киёмори всегда помнил о главном – только поддержка императорской семьи, пусть и чисто формальная, могла обеспечить реализацию задуманного. Складывающаяся обстановка требовала от Киёмори особой осмотрительности. Госиракава на правах «отца нации» пытался осуществлять экс-императорское правление, а сын «отца нации», император Нидзё, всячески противился этому, демонстрируя при любой возможности, что именно он управляет страной. С младенческих лет Нидзё воспитывала Бифукумонъин, довольно холодно относившаяся к Госиракаве. Ей, женщине умной и влиятельной, удалось посеять в душе Нидзё семена труднообъяснимой неприязни к отцу. Взойдя на престол, тот приблизил к себе людей, которые по мере сил препятствовали экс-императорскому правлению. Да и у самого императора характер был совсем не сахар, поэтому его отношения с отцом только обострялись. В добавок ко всему в 1160 г. должность Великого министра получает Фудзивара Корэмити, двоюродный брат Бифукумонъин. Его опыт, а ему перевалило далеко за шестьдесят, позволял без особого труда продолжить начатое сестрой. Сановники из Фудзивара давно настороженно поглядывали в сторону Госиракавы, пытавшегося не очень явно, но последовательно оттеснить их от власти. Ощущая такую поддержку, Нидзё все чаще проявлял несдержанность, и порой его обращение с отцом выглядело излишне жестким.

Эта ситуация вынуждала Киёмори подлаживаться как под императора Нидзё, так и под экс-императора Госиракаву. Первый со всеми его выходками по человечески, как ни странно, нравился Киёмори. Наверняка тут не обошлось без влияния его жены Токико, являвшейся кормилицей Нидзё. Второй также нравился Киёмори, но уже не по-человечески, здесь как раз было много вопросов, а как наиболее подходящий союзник. Киёмори не сомневался, что прирожденный конформист Госиракава рано или поздно переиграет недругов и возьмет верх в подковерной борьбе, в которой равных ему не наблюдалось. У Киёмори имелась еще одна причина «любить» экс-императора – Тайра Сигэко, сводная младшая сестра Токико, принадлежавшая к дому кугё и по родовитости заметно превосходившая свояка. Отцу удалось пристроить ее в свиту Дзёсаймонъин. Как-то по обыкновению Госиракава зашел поболтать к старшей сестре и с первого взгляда увлекся молоденькой фрейлиной, которая вскоре удостоилась чести стать его высочайшей наложницей. В 1161 г. у них рождается мальчик, названный Норихито. Экс-император души не чаял в седьмом сыне и выделял его среди других своих детей, а Сигэко продолжала помогать Хэйкэ теперь уже в качестве матери принца крови. Эта женщина в немалой степени способствовала возвышению дома Тайра, и Киёмори никогда не забывал этого.

Принц Норихито окончательно рассорил Нидзё и Госиракаву. В конце сентября 1161 г. император узнает, что группа приближенных экс-императора, в том числе и видные представители Хэйси, замыслили сделать наследным принцем едва родившегося любимчика Госиракавы. Очевидным представлялся и следующий шаг заговорщиков – отправка на покой куда-нибудь подальше от столицы Нидзё и возведение на престол младенца, управляющего страной из колыбели, которую покачивает экс-император Госиракава. Нидзё пришел в бешенство. Киёмори с превеликим трудом удалось убедить его в своей непричастности и чудом сохранить лицо. «Ещё не закончился траур по Бифукумонъин, а экс-император уже подыскал мне замену. Какой он, оказывается, нетерпеливый», слегка успокоившись, промолвил император. Немного поразмыслив, он воскликнул: «Министр, хватит прятаться. Киёмори, мне кажется, совсем не причем». Из-за ширмы неожиданно возник Великий министр Фудзивара Корэмити. «Министр, передай отцу, что я его прощаю. В последний раз. И приказываю ему, так и скажи, приказываю и носа не высовывать из дома. Пусть воспитывает младенца, да почаще молится. Если же он посмеет ослушаться и возьмется за старое, то в миг окажется в Сануки и разделит судьбу своего полоумного брата. Гарантом выполнения приказа я назначаю тебя, советник. Заодно разберись и с заговорщиками». Киёмори ничего не оставалось, как низко склонить голову в знак согласия. Слушая императора, он как-то по особенному ощутил всю хрупкость и непредсказуемость своего положения. Несомненно, кашу заварил Госиракава. То, что его поддержали Наритика и Нобутака из Фудзивара, тоже, в общем, объяснимо. Но зачем в это дело ввязались шурин Токитада и младший брат Норимори? Неужели они не понимали, что ставят под удар не только Киёмори, но и всех Тайра, в том числе и самих себя? Или здесь что-то иное? Всего не учтешь, всех не упредишь. Мало служить власти. Мало подстраиваться под нее. Нужно самому властвовать, чтобы никакие идиоты вроде Токитады не могли помешать, пусть и невольно, осуществить задуманное.