Александр Альшевский - На заре самурайской вольницы

В этой связи следует отметить, несколько забегая вперед, лет этак на семьсот, следующее. В январе 1867 г. императором провозглашается пятнадцатилетний Мэйдзи. В соответствии с традициями он унаследовал священные регалии, однако церемонию восшествия на престол отложили до двадцать шестого августа 1867 г., годовщины смерти экс-императора Сутоку. Личный посланник императора Мэйдзи отправился в Сануки, где, подойдя с непокрытой головой к могильному холму в Сираминэ, торжественно произнес: «Прошу принять извинения от имени божественной династии за все обиды, нанесенные вам. Забудьте старое и возвращайтесь домой». Посланник долго стоял, низко склонив голову, перед усыпальницей Сутоку. Ничто не нарушало установившейся тишины. Луч солнца, пробившийся сквозь затянувшие небо облака, присутствующие восприняли как знак согласия. На следующий день после этого символического примирения состоялась официальная церемония восшествия на престол, а дух Сутоку нашел вечное успокоение в новом синтоистском храме в Киото. Вкусив рис нового урожая, Мэйдзи объявил о восстановлении императорского правления и уходе в отставку последнего сёгуна Токугава – Ёсинобу. Эра самурайской вольницы закончилась.

Подводя итог этому небольшому экскурсу в будущее, можно сказать следующее. То, что не захотел сделать Госиракава, осуществил Мэйдзи. Именно он стал инициатором успокоения мстительного духа Сутоку и возвращения его домой, о чем он так мечтал. Умиротворенный экс-император ответил взаимностью и не только спас от виселицы внука Мэйдзи, императора Сёву, но и вообще сохранил институт императорства в послевоенной истории Японии. Хотя многие почему-то уверены, что меч правосудия, занесенный над головой поджигателя войны на Дальнем востоке, вырвали из нетерпеливых рук советских и китайских союзников американцы во главе с генералом Макартуром.

Две страсти преследовали Тайра Киёмори – море и власть. Даже самому себе он не мог признаться, что любит больше, потому что не знал, море ли ему нужно для укрепления власти, или же власть нужна для укрепления связи с морем. В те далекие времена жажда власти являлась обыденным явлением, и недоумения не вызывала. Кто не стремился к ней?! А вот с морем дела обстояли сложнее. В древности японцы довольно настороженно относились к нему. Водная стихия их больше пугала, чем привлекала. Неспроста Асука, Фудзивара, Нара, Киото и прочие столицы располагались во внутренних районах страны. Провинциальные управления также строились подальше от моря. Море, настоящее море, вернее, моря, омывающие Японию со всех сторон,

вызывали у людей настороженное отношение. Кого-то страшили их буйство и необозримость. Кто-то все время ждал, что вот-вот из-за горизонта покажутся паруса какой-нибудь скверны, которая не только загрязнить божественную страну, но и нарушит установившиеся в ней традиции.

Подобный консерватизм во многом предопределил отказ императорского двора где-то в середине девятого века от регулярных посольств в танский Китай. Конечно, отправка посольства сопровождалась огромными трудностями, которые, правда, с лихвой компенсировались приносимой пользой для развития страны. После отмены «миссии четырех кораблей» оживилась частная торговля. Особенно активно она осуществлялась в порту Хаката на острове Кюсю, куда частенько наведывались сунские купцы, привозившие фарфор, ароматические вещества, шелковые ткани, сутры, книги и другие «карамоно», высоко ценившиеся императорской семьей и аристократами. Именно в Хакате впервые в жизни Киёмори увидел китайский корабль. Он долго не мог оторвать глаз от махины странной формы, нос которой украшала позолоченная фигура дракона. Юношеская довольно расплывчатая страсть Киёмори к морю стала приобретать конкретные очертания: могущество дома Тайра должно произрастать морской торговлей.

Август 1133 г. В небольшом заливе на побережье поместья Кодзаки в провинции Хидзэн бросил якорь купеческий корабль из Китая, на который поднялись чиновники Управления западных земель (дадзайфу) и как обычно приступили к описи товаров. После оной они полностью закупались Управлением, перегружались на каботажные суда и по Внутреннему Японскому морю отправлялись в столицу. В общем, дело рутинное. Работа чиновников неожиданно прерывается появлением Тайра Тадамори, предъявившему старшему из них бумагу, из которой выходило, что они, оказывается, нарушают исконные права владельца поместья Кодзаки, самого экс-императора Тобы. Чиновники не верили собственным глазам – впредь здесь должен распоряжаться Тайра Тадамори, губернатор провинции Бидзэн! Тадамори удалось добиться невозможного – запретить чиновникам Управления западных земель заниматься сунскими кораблями. Экс-император Тоба великодушно передал в руки Тадамори торговлю с Китаем, рассчитывая на приток диковинных товаров в столицу. Для этого, прежде всего, требовалось наладить нормальные условия судоходства в Японском Внутреннем море, главной транспортной артерией, связывающей Кюсю с Киото. Множество островков, сложный прибрежный рельеф, постоянно меняющееся течение препятствовали доставке грузов и благоприятствовали пиратству, издавна процветавшему в этих местах. Первое боевое крещение Киёмори получил как раз в схватке с пиратами. Иногда, закрыв глаза, он вспоминал тот день.

Саэки Готодзи, стоя на палубе огромного корабля, которому не было равных на всем Внутреннем Японском море, дает знак приготовиться к сражению. Пиратские суда, перебирая веслами как сороконожки, принялись разворачиваться в боевой порядок. Водная гладь Аки но нады искрилась на солнце, а морской прибой лениво накатывался на песчаные берега разбросанных повсюду островков. Корабли Тайра Тадамори, преодолевая течение и ветер, медленно двигались навстречу пиратам. «Косоглазый Тадамори, эта столичная выскочка, так и рвется выполнить высочайшее повеление. Не терпится ему кроме Харимы покомандовать еще где-нибудь. Заодно и карманы набить. Наверное, он по-прежнему верит в удачу. И не догадывается, бедняга, что вот этими пиратскими руками я ухвачу его за вельможную жопу и швырну на корм морскому дракону. И уже никто не посмеет мешать мне!», громыхал на палубе голос Готодзи. Неожиданно корабли с красными стягами, словно по команде, рассредоточились и стали окружать противника. Из-за щитов на них обрушился град стрел. И почти сразу же над одним из островов показались клубы черного дыма. «Эти сволочи подожгли наши дома», взревел Готодзи. Пираты оцепенели. Готовность сражаться сменилась у них желанием немедленно кинуться на защиту жен и детей. На их корабли полетели «медвежьи лапы» перекидных лестниц, по которым как муравьи поползли легковооруженные самураи Тайра. Вскоре все было кончено…