Игорь Кабаретье - Курляндские ветреницы

Буквально отяжелев после обильного обеда и изрядного количества вина, да и от стоявшей духоты из-за жаркого дня и оживлённого и непринуждённого разговора, мы почувствовали некоторую усталость, поэтому были счастливы, когда встали из-за стола и вышли на свежий воздух в сад.

В то время, как тётя Анна гуляла с мадам Кетлер по дорожке во дворе, я заставила Кати выйти в сад, чтобы лишний раз не попадаться на глаза моей надзирательнице, и когда мы шли по тенистой аллее, Кати вдруг бросилась на мою шею и стала целовать меня в рот, в то время как её рука блуждала между моих ног. Я растерялась и посмотрела на Кати со страхом, как если бы она была настоящим чёртом, но этот бесёнок был столь красив, со своими белоснежными зубами и блестящими глазами, что разум мой помутился и я вдруг, в свою очередь, обняла её, схватив за руку, которую она прислонила к моему телу. Затем мы зашли в беседку, и Кати мне нежно приказала:

– Закрой глаза и открой рот!

Я ей повиновалась, словно маленькая собачка, и сделала то, о чём она меня просила. Я почувствовала, как она просунула свой язык мне в рот, словно поместила в него прелестную шоколадную конфету. Я, улыбаясь, открыла глаза и увидела, что у неё в руках действительно было несколько конфеток, которые она за обедом взяла прямо из коробки. Я одновременно была удивлена и поражена её отвагой.

– А если бы тебя увидели? – спросила я Кати.

– И что! – ответила она, – что бы они мне сделали…?

Между тем, она положила другую шоколадную конфету себе в рот, после чего, высунув её на языке, вложила в мои открытые губы и рот.

– Садись, – воскликнула она, и затем, и взяв меня за руку, вынудила присесть на скамейку в беседке напротив неё, и тут же положила свою руку между моих ног и, к моему большому смущению, она, проникнув в самый низ моего живота, стала ласкать края моей промежности со словами: «Пока мои пальчики заняты таким приятным делом, оближи хорошенько и со вкусом этот орешек в шоколаде, почувствуй его вкус, представь, что ты вкушаешь не конфетку, а мой язычок… мои губки в своём ротике.»

Я снова безмолвно повиновалась ей, а затем положила конфетку в свой рот и передала её на своём язычке назад в губы Кати. Она съела драже с такими глазами, которых я не видела никогда прежде. Казалось, что моя подруга попала прямиком в рай. Затем она впилась в мой рот, нежно обняв своими руками, и прошептала:

– Моя дорогая, как я тебя люблю!

Я её, в свою очередь, целовала, чтобы отблагодарить за ласку, но не испытывая при этом того удовольствия, которое, казалось, ощущала Кати. Она была удивлена, что я не вложила в этот поцелуй столько же жара, сколько она сама, и на мгновение замолчала, что меня испугало. Вдруг Кати медленно произнесла:

– Моя дорогая, когда ты вечером лежишь в своей постели, тебя не посещают никакие желания…?

Кати замолчала, а я, чрезвычайно удивлённая этими словами, воскликнула:

– Какие желания, о чём?

И когда её губы приоткрылись, чтобы ответить мне, я вдруг услышала голос моей тёти, звавшей меня, и не ожидая ответа Кати, побежала к тётушке, а она последовала за мной.

Тетя Анна нам сообщила, что мы поедем в дворец Грюнхов, что был в двух верстах от нашего дома, и в котором мадам Кетлер раньше не бывала. Она нам приказала быстро подготовиться к визиту, потому что карета, которая должна была нас отвезти, уже стояла у ограды сада.

– Какой прекрасный шанс попасть во дворец Грюнхов, – сказала я Кати. – Ты не можешь себе вообразить, на сколь интересно посетить этот замок. Кажется, что его главная башня была построена ещё во времена самого Готхарда, первого герцога Курляндии и Семигалии, да и окрестности вокруг замка чрезвычайно красивы.

Но Кати, казалось, не уделяла никакого внимания моим словам и историческим познаниям, которыми я так гордилась, хотя её глаза не отрывались от моего лица.

Мадам Кетлер и моя тётя первыми поднялись в карету вместе с врачом и местным судьёй, которые взялись нас сопровождать. Так как карета была довольна тесна для такого количества пассажиров, тётушка мне велела, чтобы я посадила Кати, которая была меньше меня, себе на колени. Поэтому я оказалась в карете между двумя господами и с Кати на себе.

Моя подруга оказалась довольно тяжела, но я не жаловалась на этот мой груз, напротив, меня развлекало такая гимнастическая композиция, ведь я получила возможность чувствовать крупные упругие ягодицы Кати на моих коленях и, без сомнения, она также испытывала удовольствие, сидя на мне, так как время от времени она отклонялась то в одну, то в другую сторону и показывала мне свой улыбающийся рот и большие, блестящие от радости глаза. Карету иногда подбрасывало на ухабах, и в один из таких моментов судья, сидевший слева от меня, ловко просунул свою руку мне прямо под ягодицу. От неожиданности и наглости этого субъекта я была уже готова испустить истошный крик, но не знаю почему, сдержалась и промолчала.

После приблизительно трёх четвертей часа, мы прибыли в гостиницу, где оставили карету, и затем все вместе направились пешком к замку, который был совсем рядом. Мадам Кетлер была удивлена красивыми деревьями, окружавшими руины крепостных стен и постоянно восхищалась увиденными развалинами. Моя тётя, прекрасно знавшая эти места, служила нам проводником и гидом. Когда наша компания вступила на главную аллею, ведущую к замку, Кати меня задержала на входе, и поймав мгновение, когда внимание всех было обращено на ворота замка, бросилась в сторону по маленькой тропинке, которая чуть угадывалась под большим каштаном, сделав мне знак следовать за ней. Оказавшись вдвоём уже достаточно далеко от центральной аллеи в глубине каштановой рощи, мне вдруг стало страшно, а глаза Кати, наоборот, сверкали ещё больше и, казалось, готовы были взорваться.

– Садись здесь, на траву под деревом, – приказала она мне, – рядом со мной. Я тебя недавно попросила мне сказать, что ты делаешь вечером в твоей постели в одиночестве… почему ты не хочешь мне ответить на этот простой вопрос?

– Но… я не делаю ничего… вообще… просто засыпаю.

– О! Так и ничего… ты просто не хочешь мне признаться, но на самом деле я знаю, что ты помещаешь свой палец сюда… вот так, как это делаю я, под своё платье и…

– Мой Бог! Что ты делаешь, Кати, я не понимаю, что ты имеешь ввиду.

– Не хочешь ли ты, чтобы мой палец заменил твой?

– Но я тебя уверяю, что никогда ничего подобного не делала.

– Не нужно лгать!

– Хорошо… да! Прежде… когда мама ещё была жива, я иногда там себя трогала и ласкала, но мне сказали, что это очень плохо… меня даже выпороли, и я больше никогда этого не делала.

– Какая ты боязливая, малышка! Здесь, по крайней мере, никто не сможет нас увидеть, так что у тебя нет оснований бояться. Я вижу, что ты мне улыбаешься и не пытаешься спорить, так что давай, начнём! Я была уверена, что ты любишь делать это…