Александр Гиршон - Истории, рассказанные телом

Ритуал движения, когда поток становится ясной формой и символом: у меня снимается (и одновременно я снимаю) верхнюю одежду, и через какое-то время она выворачивается / я выворачиваю ее наизнанку, и история продолжается, но моя позиция, мои реакции уже другие. Вывернуть себя наизнанку, чтобы обновить мир »

Из дневника свидетеля:

«Вновь удивительное ощущение: я смотрю на группу и вижу, что каждый находится в своем процессе, следует за своей историей, смеясь, плача, ползая, шагая, но при этом есть ощущение единого пространства, какого-то общего сложного и прихотливого ритма, когда кашель одного человека откликается в медленном подъеме другого, две девушки одновременно поднимают руки, другие две лежат рядом: одна, закрывшись, а другая – в открытом положении… Это спектакль, о котором они не знают, но который они танцуют, и я, как свидетель, тоже участвую в этом процессе. Это мое внимание к пространству между ними создает единство всего процесса, это внимание каждого, направленное внутрь или направленное на партнера, создает единство всего процесса».

Чем дольше я практикую эту форму, тем больше меня поражают ее глубина и сила. Аутентичное Движение действительно может быть «практикой длиною в жизнь», необходимой для поддержания баланса между сознательным и бессознательным, напоминанием о том, кто мы действительно есть, и путешествием к подлинности самого себя.

У Аутентичного Движения есть три матери-основательницы, три выдающиеся женщины, каждая из которых внесла неоценимый вклад в основание, развитие и понимание практики. Это американки Мэри Старкс Уайтхаус, Джанет Адлер и Джоан Ходоров.

Мэри Старкс Уайтхаус.В молодости Мэри Старкс Уайтхаус (1911—1978) изучала танец и журналистику в Wellesley College, Массачусетс. Завершив обучение, она отправилась в Германию, чтобы танцевать с Мэри Вигман, выдающейся представительницей немецкого экспрессионистского танца. Вернувшись в США, она работала с Мартой Грэм, одной из родоначальниц танца модерн. Вышла замуж, родила двоих детей, переехала в Калифорнию. В 1950-е гг. преподавала танец и проходила юнгианский анализ.

В какой-то момент фокус ее интереса сместился от танца к процессу проживания движения. «Это был важный день, когда я поняла, что не учу Танцу, я учу Людей… Это показало, что мой главный интерес в процессе, а не в результатах, и это уже не искусство, а другой способ человеческого развития» [Whitehouse, 1995].

Работа Уайтхаус оказала большое влияние на многих ее студентов и коллег, включая танцоров, терапевтов и преподавателей, и была развита практиками в США и в Европе.

Сменив в 1950-х гг. свою танцевальную ориентацию с художественной стороны на направление личностного роста и развития в танце, Уайтхаус начала главное дело своей жизни, проживая и описывая процесс «движения и проживания движения» (moving and being moved).

« По-видимому, существуют два противоположных типа людей. С точки зрения психологии, я могу описать тех, кто поглощен бессознательным, и тех, кто отрезан от него… <���Первым> очень легко, когда есть свобода импровизации. Они не признают определенной формы или паттерна движения, или любого другого ограничения, кроме того, который они привычно используют, и вначале могут делать лишь упражнение, не требующее точности… На другой же чаше весов находятся люди, которые не могут представить движение, не инициированное сознательно и целенаправленно. Они прикладывают значительные усилия для точного понимания того, что делают, и наиболее счастливы в рамках упражнений, паттернов и форм… Свобода движения вместо того, чтобы радовать, пугает их, поскольку они „не знают, что должны делать“, и даже если и движутся, то склонны ощущать стеснение больше, чем движение » [Whitehouse, 1995].

В этом виде движения, базирующемся на принципах юнгианского анализа, пациенты протанцовывают свое ощущение внутренних образов, что помогает лучше понять движущие силы прошлого и настоящего. « Переполненное сильными эмоциями, наше тело безошибочно реагирует на эти эмоции. И эти движения, как правило, одинаковы у всех… Мы не обнимаемся или не прыгаем, когда мы озабочены, мы не расхаживаем по комнате, когда громкий звук пугает нас. Сами движения выражают суть нашей реакции, даже хотя мы и не осознаем их в явном виде. И именно в этот момент и рождается танец. Какую бы форму он ни принимал, к каким бы традициям он ни принадлежал, он изначально возникает как настоятельная потребность двигаться в ответ на чувственные импульсы, которые зарождаются в более глубоких слоях, чем слова, и эти слои являются бессознательными и бесформенными. Они могут стать осознанными и приобрести форму, когда возникнет само движение. Танец – это не просто движение, но движение как уже нечто определенное. Танцор – я имею в виду всех, кто танцует, не обязательно профессионалов – это человек, в котором этот позыв к движению ощущается как физическая и эмоциональная потребность, потребность его души проявить себя вовне именно таким способом. В процессе танца он ощущает себя настоящим миром, состоящим не из объектов и целей, а из сил, энергии, положений. Природу этих сил, качество этой энергии можно ощутить посредством движения » [Whitehouse, 1995].

Разрабатывая свой подход к движению, Мэри Старкс Уайтхаус учила студентов осознавать специфические двигательные импульсы, которые имели качество телесных чувственных ощущений: « Следование внутреннему ощущению, позволение импульсу принять форму физического действия – это и есть активное воображение в движении, точно такое же, как следование визуальному образу в активном воображении. Это наиболее драматические психофизические связи, доступные сознанию » [Whitehouse, 1963].

Она также интересовалась визуальными образами, которые возникают во время двигательного опыта, как и образами из воспоминаний, сновидений и фантазий. Образы могли быть божественными, человеческими, животными, растительными или минеральными, и в любом случае она поощряла студентов оставаться в своем собственном теле и взаимодействовать с внутренними ландшафтами и существами, которые там появлялись. Были моменты, когда образы, казалось, сами хотели воплотиться в теле, как будто образ можно было узнать лучше, если он входил в тело движущегося. Тогда студенты переживали не только «танец с образом», но позволяли на время внутреннему образу вести их в танце.

Уайтхаус применила принцип «пропускать чувство сквозь тело» к своей работе в двигательной терапии, старательно избегая слова «танец», служащее для обозначения результата. Она стремилась к развитию кинестетического осознания, воплощенного внутреннего чувства. Она также использовала юнгианский метод « активного воображения » для того, чтобы привлечь свободные ассоциации в движение. Это позволяет всем уровням сознания и подсознания порождать жесты, импульсы и движения. Тело при этом становится как средством выражения, так и проигрывателем, из которого звучит музыка глубинного чувства себя.