Виктор Ильин - Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. Монография

Восстановим интригу сюжета «causa finalis».

«Если рассматривать всю совокупность данного нам внешним опытом с последней точки зрения, – отмечает Дриш, – то есть рефлектируя, то является необходимость в принципе, который не заимствуется из опыта, но который устанавливается для себя самой рефлектирующей способностью суждения. Такой принцип действительно существует. Содержанием его является утверждение, что природу можно объединить под точку зрения, как будто какой-то разум сделал ее соответствующей нашим подсознательным способностям» 37. Речь идет о принципе разума, а не природы. Реализм же, свойственный характеру науки, требует признать целесообразность природы.

Целесообразное задается соответствием свойств целям. Каким? В человеческом мире – замыслам, побуждениям человека. В природном мире – автономному самопреобразовательному тектонизму.

Телеология, как известно, находит завершение в теологии. Как подмечает Кант, «объективно мы не можем утверждать: существует разумная первосущность; мы можем лишь субъективно использовать это положение для применения нашей способности суждения в ее рефлексии о целях природы, которые можно мыслить лишь согласно принципу преднамеренной каузальности некоей высшей причины» 38. Между тем, как вытекает из сказанного, такая смысловая линия по сути своей избыточна: допущение органического детерминизма, целесообразности как совокупного итога наращивающего адаптацию прогрессивного развития, естественного глобального эволюционизма отменяет качественную ценность физикотеологических демонстраций. Следует понять: система предопределения не объясняет, а отрицает развитие. Скопление обслуживающих теологию телеологических аргументов не имеет доказательного значения.

Одновременно на фоне этого проступает капитальная проблема монопольного положения человека в космосе: созерцание бесчисленных миров, натурально, «лишает всякого значение меня как животное существо, которое должно вернуть обратно планете ту материю, из которой оно было создано, после того, как в течение короткого времени (неизвестно каким образом) обладало жизненной силой» (Кант). Ввиду принципиальной неясности, – как мы пришли, почему мы ушли, – перед лицом нашей космической привилегированности быть сапиентами – представителями (высшей?!) сферы мироздания, носителями разумного начала – обостряется грандиозный вопрос родового призвания. Понимание уникальности, исключительности нашего природно-космического обстояния наводит на амбициозное движение в сакраментальных руслах – мы:

• продукты harmonia prestabilitada (переработанный Лейбницем окказионализм);

• статисты экспериментирующего над нами более высокого разума неизвестной природы;

• порождения (по образу и подобию) всевышнего.

Неясность, – через какие словоформы вводить цель, как ее символически репрезентировать, – тезаурус снимает сближениями: теоцентризм, антропоцентризм, космоцентризм.

Теоцентризм. Утрирует онтологический аргумент Ансельма Кентерберийского: «… мы веруем, что ты есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить. Значит, когда «сказал безумец в сердце своем: нет бога» (Пс. 31, 1; 52,2), – он сказал, что какой-то такой природы нет? Но, конечно, такой безумец слышит, как я говорю: «нечто, больше чего нельзя ничего себе представить», – понимает то, что слышит; а то, что он понимает, есть в его уме, даже если он не имеет в виду, что такая вещь существует. Ведь одно дело быть вещи в уме, другое – подразумевать, что вещь существует… Значит, убедится даже безумец, что хотя бы в уме есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить, так как когда он слышит это (выражение), он его понимает, а все, что понимается, есть в уме. И, конечно, то больше чего нельзя ничего себе представить, не может быть только в уме. Ибо если оно уже есть, по крайней мере, только в уме, можно представить себе, что оно есть и в действительности (! – В.И.), что больше. Значит, если то, больше чего нельзя ничего себе представить, существует только в уме, тогда то, больше чего нельзя ничего себе представить, есть то, больше чего можно представить себе. Но этого, конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, больше чего нельзя ничего себе представить, существует и в уме, и в действительности» 39. И далее, согласно разъяснениям Фомы Аквинского, обоснует реальность всевышнего 5 способами:

• от факта движения к необходимости перводвигателя;

• от множества причин к первопричине;

• от случайности к необходимости;

• от иерархии совершенного к наисовершеннейшему;

• от целесообразного к его источнику 40.

Идейный базис позиции – постулат мистической априорности 41, – в силу которого «Я… ничего не нашел, чего бы не помнил о тебе» (Августин), – причастность божескому в каждом из нас.

Антропоцентризм. Утрирует необыкновенность факта разумной жизни; от наличия сапиента по каузальной инверсии согласно антропному принципу Вселенной приписывается исключительность (переклички с лейбницевским предопределением очевидны). Дистилляция исходных реалий попустительствует неизбежному: «Сознание индивидуальности собственного бытия и мира и сознание случайного характера этой совокупной реальности необходимым образом сопровождают друг друга и требуют одно другого. Шаткость собственного существования, которая препятствует человеку искать опору в мире и одновременно открывается ему как мысль об обусловленности мира, приводит его к представлению о ничтожестве действительности и к идее основы мира. Эксцентрическая позиционная форма и Бог как абсолютное, необходимое, лежащее в основании мира бытие находятся в сущностной корреляции друг с другом. И решающим является не образ Бога, который составляет человек, а также не образ самого себя, составленный человеком. Антропоморфизму сущностной определенности Абсолюта соответствует… теоморфизм сущностной определенности человека, – в той мере, в какой человек придерживается идеи Абсолюта, пусть даже только как основы мира. Отказаться же от этой идеи означает то же, что отказаться от идеи Одного мира… Даже Лейбниц оказался не в силах с полной последовательностью реализовать идею плюрализма и избежать понятия центральной монады» 42.

Космоцентризм. В кильватере критики онтологического доказательства: бытие не следует из идеи бытия – задним числом посредством рационализации «выбора», лишаемого признаков преднамеренности, предопределенности, без обращения к органической преформации развертывается версификация «порядок из хаоса». Смысловое ядро платформы определяется уяснением повода к ней, – а именно: неприятием фаталистического провиденциализма. Если, по Лейбницу (апеллировавшему к закону основания), «уже сейчас истинно, что события, которые произойдут в будущем, произойдут именно так, а не иначе, то можно ли считать их «случайными», то есть такими, которые могли бы случиться и иначе? Ведь если события действительно произойдут именно так, то в любое время истинно утверждение, что они произойдут именно так. Но если всегда истинно, что они произойдут именно так, то как же они смогут произойти иначе?» 43.