Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

Во время показа аттракциона Гарри быстро спускался вниз и, спрятавшись за реквизитом, тихо стоял в уголке, ожидая своего выхода…

Братья и без грима были похожи. С Гарри иногда даже здоровались на улице, принимая его за Кио. И если бы в то время процветала мода на автографы, то Гарри пришлось бы их давать.

Для конспирации Эмиль Теодорович потребовал от Гарри, чтобы в городе, где будут проходить гастроли, он ходил с приклеенными усами. И вот однажды рано утром, подъезжая к городу, где начинались гастроли, полусонный Гарри, закрывшись в туалете вагона, наспех приклеил себе усы. Второпях приклеил их криво. После этого вышел с чемоданом на перрон, надвинул на глаза шляпу, поднял воротник плаща и пошел на стоянку такси. Дождался очереди, сел в машину и попросил отвезти его в гостиницу, название которой ему заранее сообщили телеграммой. Именно в этом городе Гарри в годы войны работал на эвакуированном из Москвы авиационном заводе. Сидя рядом с шофером, он не удержался и начал расспрашивать об авиазаводе: работает ли директором такой-то, действует ли цех моторов за озером… Таксист, насторожившись, поглядывал на пассажира и на его вопросы отвечал уклончиво. Неожиданно он резко затормозил возле здания с часовыми у входа и, выскочив из машины, заорал:

— В машине шпион! Хватайте его!

Бедного Гарри вытащили из машины (впрочем, особенно вытаскивать его и не пришлось, он сам, испугавшись, безропотно подчинился) и препроводили в помещение, где первым делом потребовали предъявить документы.

Когда Гарри вынимал паспорт, у него отклеился один ус. Конечно, всем присутствующим стало ясно, что перед ними шпион. Чтобы не разглашать тайны (существовала строжайшая договоренность: чтобы ни случилось, никакой информации не давать, а требовать вызвать директора цирка). Гарри мужественно сохранял молчание, требуя связаться с цирком. Через три часа приехал испуганный директор местного цирка. Все разъяснилось, и Гарри разрешили уехать в гостиницу. Кио после этого случая долго ругался. А Гарри с тех пор наотрез отказался клеить усы.

Жилось Гарри в отрыве от семьи и друзей одиноко и тоскливо. Мы быстро подружились, и он уговорил меня жить с ним в одном номере гостиницы. Иногда вместе ходили в кино. Когда не могли достать билетов, то я, несмотря на протесты Гарри, шел к администратору кинотеатра и доверительно, вполголоса говорил:

— Мы из цирка. Там Кио. Нам нужно два билета.

Билеты выдавались незамедлительно. Но однажды только я заикнулся о билетах для Кио, как меня повернули к двери и легонько вытолкнули наружу. Оказывается, настоящий Кио только что купил два билета и уже вошел в кинотеатр. Смущенный, я подошел к Гарри и сказал:

— Пойдемте домой. Вы уже смотрите эту картину.

Конечно, вечером, не удержавшись, мы все рассказали Эмилю Теодоровичу. Он обругал нас, назвав шаромыжниками и самозванцами. Впрочем, он тут же добавил, что, если мы хотим пойти в кино, он всегда готов заказать для нас билеты…

Одесса стала последним городом нашей совместной работы с Кио. Нас с Мишей (Михаилом Шуйдиным, многолетним партнером Ю. Никулина по манежу) пригласили в Москву участвовать в новой программе. Гарри переживал наш отъезд. Прощаясь со мной, он печально сказал:

— На кого, ты меня покидаешь?

Позже Гарри писал мне, что ему трудно без семьи, что он собирается окончательно уходить. Но уйти ему не пришлось. Он умер, работая в цирке…» (Никулин Ю. Почти серьезно, с. 390–394).

История с братом, пожалуй, самая крупная мистификация зрителей, какую осуществил Эмиль Теодорович.

Рассказывают, что в молодости Кио не терпел пустующих кресел. В пору, когда он еще недостаточно был известен, если в кассе оставались непроданные билеты, он скупал их и раздавал мальчишкам. Теперь его гастроли во всех городах страны шли с аншлагом. С триумфом проходили и его турне по различным странам Европы, Азии, Африки. В Лондоне Всемирный клуб магии, существующий уже более полувека, пригласил в гости Кио и его труппу. Слово «Кио» было вписано золотыми буквами на самой верхней строчке доски Почета клуба, перед Гудини, перед другими величайшими иллюзионистами мира.

«Первым колдуном» был признан он в Дамаске, городе, который является не только столицей Сирии, но и столицей факиров, — здесь на каждом перекрестке можно встретить шпагоглотателей, пожирателей огня, заклинателей змей, босоногих «чудотворцев», ходящих по горящим углям.

Доброжелатели предупреждали Кио:

— Приготовьтесь к тому, что вас не ждут овации. Сирийцев удивить фокусами трудно.

Первое выступление Эмиля Теодоровича происходило в открытом театре. Все уличные факиры пришли посмотреть на приезжего иллюзиониста.

Они буквально впились глазами в артиста, фиксируя каждое его движение.

Кио начал с «голубиного» фокуса. Стоя в нарядном халате посредине сцены, он брал из рук ассистентов голубей и засовывал их под полы.

Кто-то из факиров роняет какое-то ироническое замечание. Словно поняв, о чем идет речь, Кио снимает халат и бросает его к рампе, перед которой толпятся факиры. Они тщательно ощупывают его и разочарованно перешептываются — там ничего нет.

В этот момент из блюда, стоящего на столике, вырывается пламя, а затем оттуда выпархивают голуби.

Трюк следует за трюком: ассистентки, львы, различные предметы то неизвестно откуда появляются, то словно бы растворяются в воздухе, женщина «летает» по воздуху, другая «сгорает» в пламени и вновь появляется перед зрителями…

Кио, который одним глазом следит за реакцией аудитории, вдруг замечает, что факиров как ветром сдуло. Он присматривается и видит, что они припали к полу и усердно молятся. На другой день ему перевели, что факиры просили Бога сберечь их от козней «самого страшного колдуна — Кио».

Эмиль Теодорович Кио умер в декабре 1965 года. Его сыновья, Эмиль и Игорь, после смерти отца работали вдвоем. Но долго это продолжаться не могло — слишком разными были они по характеру, темпераменту, вкусам. И потом, каждый из двоих был яркой индивидуальностью, каждый имел право пойти по своему собственному пути. И вскоре настал день, когда их дороги разошлись. Так произошло «раздвоение» Кио.

Аттракцион — люди, животные, реквизит, — перешел к младшему, Игорю. Эмиль, как ни тяжело ему было, согласился с таким решением. Он, как старший, должен взять на свои плечи бремя создания номера заново. И он добился своего. Позади десятки тысяч представлений. Япония, Мексика, Германия, Голландия, Швейцария… Во всех этих странах публика встречала Эмиля овациями, пресса помещала восторженные отзывы.

Эмиль Эмильевич создал образ слегка застенчивого молодого ученого, вначале даже чуть удивленного тем, что происходит вокруг него…