Татьяна Ревяко - Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни

Первая категория дел, по которым XV в., применялись телесные наказания, связана с противогосударственной деятельностью и изменой. Как правило, по делам такого рода полагался самый тяжелый вид наказания — торговая казнь, применявшаяся чаще всего к представителям феодальных верхов, замешанным в политических интригах. В Судебнике 1497 г. она упоминается (но не фиксируется терминологически точно) в ст. 9 по отношению к «крамольнику». Отсутствие строгой фиксации не случайно. Телесные наказания являлись не более, чём реакцией государственной власти на существование политической оппозиции. И применяться они могли в разных вариантах. В 1462 г., например, политическим противникам князя Василия рубили руки. Чаще применялось наказание кнутом, как это было с участниками заговора Андрея Старицкого. Торговая казнь за государственные преступления выступала как бы в дополнение к смертной: если последняя по каким-либо причинам применена быть не могла, использовалась торговая казнь, имевшая «позорящее» значение (отсюда выражение летописца: «соромотити торговой казнью»). В дальнейшем телесные наказания и пытки по делам «крамоле» применялись постоянно.

Второй группой правонарушений, за которые Судебник 1497 г. назначает телесные наказания, являлась кража. Собственность, как основа феодального способа производств вполне естественно защищается наиболее жестокими карами. Резкий скачок в развитии преступности в первой половине XVI в., связанный с посягательствами на собственность «татей» и «лихих», в какой-то степени являлся следствием того тяжкого положения, в котором оказалась страна после свержения ига. Духовное напряжение народа, его материальные возможности были на пределе; тяжкое бремя государственных налогов способствовало конфронтации верхов и низов. Не случайно Сигизмунд Герберштейн считает именно бедность «московитов» основой их пороков и корыстолюбия: «государь знает, что его подданные угнетены ею» и поэтому смотрит сквозь пальцы на их проступки. Сложность ситуации правительственные круги, несомненно, понимали. С одной стороны, признавалась ценность личности как военной и фискальной единицы. В силу этого политика казней рассматриваемого периода отличалась наибольшей умеренностью. Но как ни преуспевало государство на поприще политического лавирования, перед ним стояла необходимость все нового и нового увеличения доходов, что неизбежно обостряло социальные конфликты. В такой ситуации кнут размеренно опускался на плечи посягнувших на собственность, пресекая желание подданных незаконно завладеть ею.

Статья 10 Cудебника 1407 г. устанавливала торговую казнь за любую первую «татьбу» (кражу), кроме квалифицированной («церковные татьбы и головные»). Ситуация с церковной кражей ясна — она и в первый раз каралась смертью как особо дерзостное преступление (статья 9). Труднее обстоит дело с понятием «головная татьба». Комментаторы текста Судебника полагают, что речь шла о «татьбе», которая сопровождалась убийством людей, которой в действительности была посвящена 9 статья («головного казнить смертной казнью»). Спрашивается, зачем было повторять эту же ситуацию в статье 10? По нашему мнению, более справедлива уже высказанная в литературе точка зрения о том, что под» головной татьбой» подразумевалась кража людей, причем не обязательно холопов (на сословную принадлежность статья не указывает). Особенность конструкции статьи заключается как раз в том, что наказание кнутом назначалось за посягательство на собственность безотносительно к сословной принадлежности лица. Таким образом, объединительным фактором выступала не сама собственность, а способ завладения ею.

Такое толкование «головной татьбы» находит косвенное подтверждение и в сводном Судебнике 1606–1607 гг. Статья 150 устанавливала смертную казнь за изготовление фальшивых «полных» и «докладных» грамот на свободных людей в приграничных таможнях. Речь шла о махинациях, связанных с насильственной продажей фальшиво похолопненных людей за рубеж. Свободная личность здесь, несомненно, подразумевается.

На основании этого мы можем заключить, что в Судебнике 1497 г. речь шла о краже людей для любых целей, будь то продажа за пределы страны или использование в воровских делах. Кража детей каралась по этой же статье. Остается добавить, что С. Герберштейн, анализируя содержание Судебника, недвусмысленно толковал содержание этой статьи как «похищение людей», караемое смертной казнью.

Наказание кнутом по ст. 10 не освобождало виноватого от обязанности возместить пострадавшему всю сумму убытков. Лишь после их прикрытия он поступал в распоряжении судьи. При отсутствии у похитителя материальных средств, необходимых для возмещения ущерба, он в обязательном порядке выдавался потерпевшему «головою до искупа» (т. е. для отработки). Архаичный институт ответственности личностью виновного сохранился государством для максимального обеспечения интересов собственника. Вся ситуация относилась к обычному «татю», а не к «ведомому лихим». Последний, в случае новой кражи безусловно карался смертью. Даже обычный вор в случае повторной кражи безусловно при отсутствии у него средств к возмещению убытков подлежал смертной казни, перед которой могло применяться и телесное наказание. Назначение смертной казни за вторую кражу следует оценить как ужесточение правовой нормы: в кодексах периода феодальной раздробленности она назначалась за третью кражу. Таким образом, кнут в рассматриваемой ситуации не только выполнял функции устрашения, но и являлся средством воздействия на преступника.

К третьей группе правонарушений телесными наказаниями следует отнести все другие посягательства на собственность. Статья 62 Судебника 1497 г. вводит его за порчу знаков, межей или граней на княжеских, боярских и монастырских землях независимо от сословной принадлежности нарушителя. На практике, конечно, действие статьи распространялось прежде всего на крестьян и представителей низшего звена вотчинной администрации как на конкретных виновников нарушения границ земельной собственности. Самих феодалов представить в роли нарушителей межи довольно трудно. В их среде получила распространение подделка документов на право владения землей. В 1488 г., например, били на торгу Чудовского архимандрита, князя Ухтомского и других за подделку земельных грамот.

Нарушение границ крестьянской земельной собственности в статье Судебника оговаривается особо. На виновных накладывается денежный штраф, телесных наказаний нет. Такое раздвоение статьи показывает озабоченность государства охраной именно феодальной собственности. Интересы низов не так важны — крестьяне будут платить подать за землю в необходимом объеме независимо от того, кому из них конкретно она принадлежит.