Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

2. Воннегут обнаруживает, что не так уж много об этом может вспомнить. Необходимость – мать Изобретения. И ему приходится изобретать – чтобы насытить книгу подробностями. Он извлекает Тральфамадор [138] Тральфамадор – общее название нескольких придуманных Воннегутом планет. из своей старой научно-фантастической шляпы – и оттуда же вытаскивает Килгора Траута, своего персонажа-фантаста. (Совместно это добавляет к тексту 7251 слово – около 25 страниц. Фрагменты про Тральфамадор увеличили объем книги на 4851 слово, фрагменты про Траута – примерно на 2400.)

3. Ему приходит в голову написать первую главу с прямолинейной откровенностью, тем самым нарушая одно из главных правил художественной прозы, предписывающее автору поддерживать хотя бы иллюзию того, что читатель имеет дело с выдуманной историей. Воннегут же с порога объявляет: «Почти все это произошло на самом деле». Он прямо говорит, что в основе книги – его опыт дрезденского плена и бомбежек. Он честно сообщает, как мучился, пока писал книгу. Он приглашает читателя в текст как друга.

Как он вообще к этому пришел? В 1966 г. издательство Random House заново выпустило его давно распроданный и давно не переиздававшийся третий роман – «Мать Тьма». Воннегут написал предисловие, которым с тех пор всегда сопровождают переиздания этой вещи. В нем он прямо говорит, чему, по его мнению, учит эта книга [139] «Это единственная из моих книг, мораль которой я знаю. Не думаю, что эта мораль какая-то удивительная, просто случилось так, что я ее знаю: мы как раз то, чем хотим казаться, и потому должны серьезно относиться к тому, чем хотим казаться. ‹…› Подумав, я вижу еще одну простую мораль этой истории: если вы мертвы – вы мертвы. И еще одна мораль открылась мне теперь: занимайтесь любовью, когда можете. Это вам на пользу». ; возможно, это был первый прецедент подобного признания. Наверняка тут сказалась работа в Писательской мастерской и тамошняя атмосфера литературного экспериментирования. Ведь к тому времени Воннегут уже не раз пытался написать о Дрездене – и в документальной прозе, и в художественной. Теперь он просто объединил эти два импульса. Но я полагаю, что самым важным фактором стала настоятельная внутренняя потребность передать, как его волнует эта тема и как ему хочется, чтобы читатель по-настоящему понял ее.

4. Его жена Джейн рассказала мне (когда я посетила их в Барнстейбле примерно через год после выхода «Бойни номер пять»), что вначале ей очень не понравилась первая – автобиографическая – глава, пока она не осознала, что эта глава – про время. В ней К. В. приводит цитаты из Селина и Рётке [140] Теодор Рётке (1908–1963) – американский поэт немецкого происхождения. , причем обе имеют отношение к теме времени. Он говорит: «А я спросил себя о настоящем: какой оно ширины, какой глубины, сколько мне из него достанется?» [141] Vonnegut, Slaughterhouse-Five , chap. 1. В этой проникновенной строчке слышатся отзвуки мыслей человека среднего возраста – в каковом тогда и пребывал Воннегут, если рассматривать жизнь во всей ее совокупности. Вероятно, ощущение мимолетности времени подстегнуло его поставить все на карту и заняться этой книгой вплотную.

5. Он отчаялся. Он пошел на уступки. Он поддался чувству, что это будет не та книга, какую он всегда себе представлял. Что он не сумеет воплотить ее так, как хотел. Всем писателям приходится жертвовать совершенством – в той или иной мере [142] Блистательный очерк о неудачной попытке одного писателя воплотить в тексте одну из своих затей: “Found in Translation [Найдено при переводе]” by Michael Cunningham, The New York Times , October 2, 2010 http://www.nytimes.com/2010/10/03/opinion/03cunningham.html . . Некоторые куски из воннегутовских черновиков – такие же яркие, как лучшие фрагменты в финальной версии рукописи. Но ему пришлось пожертвовать своей мечтой о том, какой могла быть эта книга, ради того, чтобы рассказать о том, о чем он был в состоянии рассказать. Выдать тот результат, который он мог выдать.

И он все-таки выдал результат.

Он завершает первую главу упоминанием жены Лота, которая ослушалась Господа, оглянулась назад и превратилась в соляной столб.

Теперь я кончил свою военную книгу. Следующая книга будет очень смешная.

А эта книга не удалась, потому что ее написал соляной столб.

Он отмечал:

Она… она очень тоненькая… примерно такой же длины, как книжка из серии «Близнецы Боббси» [143] «Близнецы Боббси» – цикл детских книг, написанный коллективом американских авторов, работавших под псевдонимом Лаура Ли Хоуп. Основная часть цикла (72 книги) вышла в 1904–1979 гг. [144] Bellamy and Casey, “Vonnegut,” 161–162. .

Это такая короткая книга, что редакция журнала Ramparts Magazine , взявшегося печатать ее с продолжением, даже поинтересовалась у автора, весь ли текст он им прислал.

Писатели не могут постоянно творить что-то великое. Вы стараетесь работать как можно лучше, но потом вам надо двигаться дальше. Иначе вы всю жизнь будете корпеть над одной и той же вещью [145] Steve Blakeslee, “The Man from Slaughterhouse-Five: A Remembrance of Kurt Vonnegut,” Open Spaces: Views from the Northwest 9, no. 3 (2007). .

Прорыв Воннегута как группа событий (представлено в виде рекомендаций):

1. Дайте обязательство (себе и, может быть, кому-то еще).

2. Доверьтесь Судьбе – вашей фее-крестной, вашей коллеге по проекту.

3. Рассказывайте правду.

4. Упорно вкалывайте.

5. Пожертвуйте совершенством.

Следуйте только тем из этих советов, которые нужны именно вам, именно в данный момент. Всячески изменяйте их, приспосабливая под свои нужды и прихоти.

Я думаю, многие, включая меня, замолкали, когда гражданские расспрашивали про сражение, про войну. Это было модно. Один из самых эффектных способов рассказать о войне – промолчать, знаете ли.

‹…›

Но, мне кажется, война во Вьетнаме освободила от этого вынужденного молчания меня и других писателей, поскольку выставила напоказ наше желание подавлять и доминировать – и другие грязные и, по существу, глупые мотивы. Мы наконец могли рассказать о другой стороне войны: о том, что же мы сами вытворяли ‹…›. И то, что я видел и о чем мне пришлось написать, делает войну такой уродливой. Знаете, правда может быть реальной силой. Весьма неожиданное открытие.

Тут же Воннегут добавляет:

Конечно, еще одна причина не говорить о войне заключается в том, что она невыразима [146] Vonnegut, Man Without , 20. .

Наконец их [пленных] привели в каменную сторожку на развилке дорог. Это был сборный пункт для пленных. Билли и Вири впустили в сторожку. Там было тепло и дымно. В печке горел и фыркал огонь. Топили мебелью. Там было еще человек двадцать американцев; они сидели на полу, прислонясь к стене, глядели в огонь и думали о том, о чем можно было думать, – то есть ни о чем.