Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

В то время такое предложение казалось чем-то совершенно немыслимым. Ощутить тогдашнюю атмосферу вам поможет еще одна иллюстрация – приглашение на импровизированную встречу с Алленом Гинзбергом, которое распространялось по нашему университету в том же мае.

Воннегут не понаслышке знал, как презирают окружающие того, кто вынужден зарабатывать на жизнь не самым возвышенным образом:

Когда я поддерживал свое существование писателя-фрилансера, сочиняя рассказы для «Сэтердей ивнинг пост» и «Колльера», на меня смотрели так презрительно ! В те времена считалось, что, если ты пишешь для глянца, это отвратительно. Относились к этому словно к проституции. Те, кто не писал для глянца, видимо, просто не нуждались в деньгах. Мне бы очень хотелось принадлежать к числу подобных людей, но я таким не был. Я был глава семьи, и я кормил эту чертову семейку, поддерживал ее существование. Честным путем – во всяком случае так мне казалось [654] C. D. B. Bryan, “Kurt Vonnegut, Head Bokononist [Курт Воннегут, главный боконист],” in Conversations , 4. .

Если бы Курт Воннегут был слишком щепетилен и переборчив в выборе работы, он бы, возможно, так и не добился успеха. Он бы, к примеру, мог высокомерно отказаться писать для The New York Times рецензию на «Полный словарь английского языка», выпущенный издательством Random House, – ту самую рецензию, которая привлекла внимание Сэма Лоуренса, его будущего издателя. «Казалось бы, написание рецензии на словарь – довольно-таки нудное задание», – отмечал его биограф Чарльз Шилдс: с виду это «жалкие объедки пиршества», поскольку в тот год рецензентам доставалось на растерзание множество книг посочнее. Воннегута могло задеть и то, какой именно экземпляр ему направили на отзыв [655] Shields, And So It Goes, 216. . Он показал его Барри Каплану, своему айовскому аспиранту. Барри вспоминает, что Воннегуту направили «экземпляр для торговых агентов» – том, где были только статьи на А и В (впрочем, толстый). Курт не разозлился. Он счел, что это невероятно смешно.

Эта рецензия перепечатана в одном из воннегутовских сборников [657] С. М. указывает, что она вошла в сборник «Добро пожаловать в обезьянник». В используемом нами тексте сборника ее нет. См. эту рецензию (не полностью), напр., здесь: http://movies2.nytimes.com/books/97/09/28/lifetimes/vonnegut-dictionary.html . . Очень рекомендую ее прочесть – она являет собой истинное чудо. Воннегут ухитряется, сохраняя непринужденный тон и живость воображения, предоставлять читателю массу информации, а заодно еще и продвигать свою гражданскую позицию, превозносить авторов, которых он обожает, и выступать в поддержку определенных социально-политических воззрений. И всё это – всего лишь разбирая словарь.

Что бы вы ни писали, это развивает ваше умение обращаться со словом.

Еще одна «серьезная угроза», которую несет в себе писательская поденщина: ее рабочая обстановка – такая же, как у серьезного писательства. Кому охота пялиться в экран компьютера, просидев за ним уже много часов? Или играть словами ради своих потаенных задач после того, как вы много часов выстраивали их в нужном порядке для поденного заработка?

Чтобы избавиться от ощущения двойной работы, можно писать «для себя» от руки, или урывками, или где-нибудь в баре – в общем, так, чтобы обстановка существенно отличалась от того, чего требует ваша «дневная работа», и была более игривой.

Курт завершил свою лекцию о возможных путях заработка и о том, как обскакать конкурентов, следующим образом:

– Используйте нас.

Так он и сказал, очень откровенно.

Имея в виду бывалых писателей, которые у нас преподавали.

У меня сохранились яркие воспоминания о том, как он это говорил. Он посмотрел прямо на нас, потом опустил глаза, и эти слова как бы выскользнули у него изо рта. Мне показалось, что таким способом он очень удачно передал этот главный из практических принципов, которым он нас обучал.

Ронни Сэндрофф, одна из студенток Воннегута, рассказывает такую историю об этом принципе:

Я написала рассказ «Королева-чучело» – об осеннем школьном параде в Айова-Сити [658] В США такие парады традиционно устраиваются, когда старшеклассники возвращаются домой с летних каникул. При этом выбирают «короля» и «королеву». . Воннегуту рассказ понравился, и он сказал мне, что мог бы отправить его в журнал Redbook , но я отказалась. Нетушки, я хотела сделать это сама. Рассказ приняли, это был мой первый опубликованный текст, за который я получила гонорар. Только спустя десяток лет я узнала, что Воннегут заранее прислал в журнал письмо, где сообщал, что такой рассказ должен поступить на рассмотрение редакции, и советовал не проглядеть его. Редакторы пришли в такой восторг, получив от него весточку! Меня очень смутило и устыдило это открытие. Столько лет я всем твердила, что являю собой живое свидетельство: можно напечататься, даже если твой рассказ пришел в редакцию самотеком. Мне так хотелось верить, что мир оценивает человека по достоинствам, а не по связям.

К тому времени, как я подготовила к печати свою первую книгу «Вечеринки и подружки» (она состояла из двух новелл), я решила посмотреть этой несправедливости в лицо и попросить Воннегута написать для этой книги коротенький рекламный отзыв. Вот что он написал: «Очень сильно, изобретательно, до ужаса откровенно». А еще сравнил меня с Сэлинджером, но редактор это вычеркнул.

«Из двадцати студентов курса писательского мастерства, – как-то раз сказал Воннегут интервьюеру, – шестеро окажутся поразительно талантливыми. Двое из этих шести могут со временем начать публиковаться».

Что же отличает этих двух от остальных, таких же талантливых?

У них в головах есть что-то помимо литературы. Им придется быть пробивными, разумеется. Они же не будут сидеть и ждать, пока их кто-нибудь «откроет». Они будут требовать, чтобы их прочли [659] Vonnegut, Palm Sunday , chap. 5. .

Воннегут восхищался определенного рода нахальством.

«Стояла зима 1967 года, – вспоминает писатель Дэн Глисон, – и я дрожал от холода в одном из этих хлипких домиков под жестяной крышей… в нетерпении ожидая своего первого и единственного занятия у великого Курта Воннегута». Он был студентом-старшекурсником, специализировавшимся на журналистике. Вообще-то он не был записан на эти занятия, однако надеялся туда попасть и показать свои работы. Впрочем, оказалось, что в аудитории заняты все сидячие места. Воннегут предложил ему зайти перед началом следующего семестра: тогда, мол, он включит его в список.