Курт Воннегут - Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Если вы намерены и дальше активно писать (и не хотите испытывать при этом физическую боль), вам следует обратиться к эргономичным методам организации труда. Устройте себе эргономичную «рабочую станцию». Выполняйте все рекомендации специалистов по здоровому образу жизни: почаще вставайте и двигайтесь, потягивайтесь, делайте всякие упражнения. Первое правило благополучия: позаботьтесь о своем теле.

В рассказе «Налегке» Курт радикально решает проблемы, связанные с физическими ограничениями, которые присущи человеку. Уже в самом начале главный герой заявляет:

– Просто я считаю – это стыд и срам, чем им [человеческим существам] приходится заниматься, чтобы сохранить свои тела [681] Vonnegut, “Unready to Wear,” 249. .

Курт вечно сидел, согнув свое длинное тело над пишущей машинкой, стоящей на низеньком столике, и тем самым нарушая все основные правила сохранения правильной позы и хорошей осанки.

А теперь насчет одиночества. Вот отрывок из письма Курта коллеге-писателю Хосе Доносо:

Мне уже довелось познакомиться с кучей писателей, и каждый из них словно бы повсюду таскает за собой по двадцать акров пустыни Сахара. Понятия не имею, как это объяснить. Разве что неизбежно малыми размерами их профессиональных организаций [682] Kurt Vonnegut to José Donoso, 26 May 1973. .

И в самом деле, тяжело носить в себе (или на себе) идею и инструменты воплощения какого-то произведения искусства, над которым вы трудитесь много лет (и которое никто из окружающих годами не может увидеть и более или менее понять).

В большинстве других искусств работа более коллективна – или по крайней мере более зрима. Танцоры, актеры, драматурги, архитекторы, музыканты вовсю взаимодействуют друг с другом в ходе творческого процесса. Работы представителей визуальных жанров, даже незавершенные, легко увидеть, ими можно в той или иной степени поделиться.

Но зато… Если вы писатель, вся «организация» (с ее милой спасительной приватностью) принадлежит исключительно вам.

В 1971 г. Курт отмечал в письме, адресованном Гейл Годвин:

Я работал для кино, театра, телевидения, и теперь я понимаю, что другие люди не могут особенно помочь мне в моем деле. Так что я вернулся к писанию романов и рассказов [683] Vonnegut, Letters , 178. .

Неопределенность. Постоянное отторжение со стороны других. Конечно же, это может (в числе других факторов) привести к тому, что человек периодически будет ощущать подавленность и мрачность.

В 1951 г. Курт приложил к письму своему другу Миллеру Харрису бланк с отказом, пришедший ему из журнала The New Yorker :

Дорогой Миллер,

у меня сотни таких штук, я их держу в блокнотах со спиралями [684] Vonnegut, Letters , 40. .

Вот замечательный образчик из его архива:

Esquire

Журнал для мужчин

Нью-Йорк – Чикаго

Арнольд Гиндрич, редактор

[написано от руки]

Сюжет неувлекательный. Слишком драматизировано. Ниже обычного уровня наших публикаций.

Но даже если у вас приняли рукопись, вполне возможно, что она не дотягивает до ваших изначальных представлений о том, каким должен быть этот текст. В предисловии к «Завтраку для чемпионов» Воннегут говорит:

Что же я сам думаю об этой своей книге? Мне от нее ужасно муторно, хотя мне от каждой моей книжки становится муторно. Мой друг, Нокс Бергер, однажды сказал про какую-то очень закрученную книгу: «…читается так, будто ее сварганил какой-нибудь Снобби Пшют». Вот в кого я, наверно, превращаюсь, когда пишу книгу, которая, по всей вероятности, во мне запрограммирована.

Как же начинающий писатель Воннегут справлялся со всем этим – изо дня в день сидеть почти неподвижно, чувствовать оторванность от мира, неопределенность, да еще вечные отказы редакций и экономические неурядицы?

Зимой 1953 г., когда дела стали совсем плохи, тридцатилетний Воннегут написал с мыса Код в Нью-Йорк – своему другу и заступнику Ноксу Бергеру. Он обращался к нему за помощью.

Старина,

я тут немного забуксовал (в психическом отношении), и мне бы не помешало, если б ты там у себя, в мегаполисе, разузнал кое-что насчет возможного лечения.

Суть в том, что я больше не могу писать, к тому же я перестал с особой теплотой относиться к своим домашним. ‹…›

‹…› Так что будь другом – расскажи мне, знаешь ли ты кого-нибудь, кто когда-нибудь получил хоть какую-то пользу от психотерапии. Лучше всего, если это будут истории болезни писателей.

Вскоре он прислал Ноксу еще одно письмо:

Я нанял двух десятилетних мальчишек, чтобы они раскидали снег на моей восьмидесятифутовой подъездной аллее и чтобы я в результате сумел поехать к одному психиатру в Южный Деннис [686] Деннис – город в округе Барнстейбл (штат Массачусетс). В этом округе проживал тогда Воннегут. : пускай проверит, как у меня дела с головой. Вроде бы считается, что такие штуки люди должны держать в тайне от всех? Или нет? [687] Vonnegut, Letters , 47.

Однажды я снова обратилась к Воннегуту – когда мой писательский энтузиазм совершенно иссяк. Целый год я воздерживалась от писательства – сначала вышла замуж, потом мы вместе с мужем строили чердак для нашего дома, к тому же я преподавала. И вот я вернулась к своему роману, и мне отчаянно хотелось получить хоть какие-то доказательства, что это вещь стоящая. Я послала Воннегуту письмо, где умоляла: «Не теряйте веры в меня». Он ответил:

Дражайшая Сьюзен,

потерять веру в вас? Мне это никогда и в голову не приходило. Вы были исполнены врожденной мудрости, еще когда я только с вами познакомился. А теперь вы успели немало хлебнуть из колодца жизни, к тому же, бог ты мой, вы заполучили преотличного муженька! Сами знаете, как я восхищаюсь узловатыми трубками, которые он курит. Теперь мне ужасно интересно: чем он еще занимается? То-то он удивится, Золотце, когда вы допишете эту свою книгу.

Слово «депрессия» часто употребляют там, где можно было бы обойтись выражением «хандра». На самом деле психический недуг, именуемый депрессией, – это совсем другое. Это болезнь, подтачивающая организм, лишающая сил.

Воннегут всю жизнь пытался понять (в том числе и с помощью своих текстов), что же такое психические заболевания, поскольку ими страдали многие члены его семьи: мать, жена, сын.

Задолго до того, как Марк [сын Воннегута] свихнулся, я пришел к выводу, что умственные расстройства порождаются химическими веществами, и написал об этом в нескольких своих книгах. Никогда у меня персонаж не сходит с ума из-за какого-нибудь происшествия или общения с другими персонажами. Даже подростком я был убежден, что причины таких заболеваний таятся в области химии; дело в том, что близкий друг нашей семьи, доктор Уолтер Бройтш, мудрый человек, доброе сердце, только всегда печальный и с лукавинкой, – он возглавлял огромную и страшную психиатрическую лечебницу штата, – так вот, он говорил: всё, что не в порядке у его пациентов, связано с химией, и не очень-то им поможешь, пока с этой химией не могут толком разобраться [688] Vonnegut, Fates , chap. 2. .