Lib.ru/Современная литература: Евпланов Андрей Яковлевич. Коллекционер

Кира пыталась его вразумить, объяснить, что с шантажистами только

так и поступают - им нельзя показывать слабость, иначе высосут все соки и

все равно сдадут, но Стас ничего не хотел понимать, он совсем пал духом и

даже пару раз по-детски всхлипнул. Как ему хотелось, чтобы его кто-то

пожалел, погладил по голове, сказал, что все обойдется - он бы и поверил.

Но ждать от Киры сочувствия было бессмысленно, потому что в ее душе уже

было столько презрения к нему, что для жалости просто не осталось места.

Она оттолкнула Стаса и заперлась в спальне, а ему ничего не

оставалось делать, как только напиться, и уснуть, свернувшись калачиком на

диване в гостиной.

Что у Стаса дела совсем плохи, Кира поняла, когда он перестал ездить

на работу. Целые дни напролет он смотрел старые советские комедии по

видео, много курил и время от времени прикладывался к бутылке. Иногда,

когда Кира входила в комнату, он брал в руки мобильник и делал вид, что

набирает номер, но на самом деле он никому не звонил, и ему никто не

звонил. На вопрос Киры, почему он не ездит на работу, Стас отвечал, что

решил взять короткий отпуск, там и без него справятся - прорабы знают свое

дело, а текущие вопросы можно решить по телефону.

Кира ему не верила, она знала, что его бизнесу пришел конец, а еще

она знала, что из такого бизнеса так просто не уходят, и все худшее впереди.

И это худшее не замедлило явиться однажды днем в облике четырех

бандитов. Они были одинаковые, как колеса джипа на котором приехали,

джипа, похожего на катафалк. И все же нетрудно было понять, кто из них

туз, а кто шестерки. Туз был вежлив, как официант, который обсчитал

клиента на сумму, вдвое превышающую заказ, а холуи помалкивали и

улыбались, а точнее показывали зубы, когда Туз говорил комплименты

хозяйке или дружески похлопывал по плечу хозяина.

Они отказались от выпивки, предложенной Стасом, и прошли с ним в

кабинет. Разговор длился минут двадцать, после чего визитеры все с теми же

ужимками попрощались с хозяйкой и покинули дом. Стас их не провожал.

Когда Кира зашла к нему, он сидел в кресле, обхватив голову руками, и

раскачивался из стороны в сторону, как китайский болванчик.

- Что случилось? - спросила Кира. - Они требовали денег?

- Нет, они забрали учредительные документы.

- Вот и хорошо, деньги есть - организуешь другую фирму, не хватит -

можно продать машину, дом...

- Идиотка, если они не требуют с меня денег, значит, считают, что они

у них и так в кармане.

- И что ты думаешь делать?

Стас перестал раскачиваться, вскочил и забегал по комнате, как

заведенный.

- Смываться надо, завтра же, нет, лучше сегодня, залечь в какой-нибудь

дыре и ждать год, два, три, пока они обо мне не забудут.

- И куда мы поедем?

- В Среднюю Азию, у тебя же там, наверно, есть родственники. Бросим

все и уедем отсюда, там нас никто не достанет - это же теперь заграница,

никому в голову не придет искать нас там, а будем живы - опять встанем на

ноги. Я умею делать деньги, ты же знаешь. Верь мне, верь - другого выхода

нет.

Кира и сама понимала, что другого выхода у Стаса нет, но ее интересы

совершенно не совпадали с его намерениями. Потратить столько сил, с

трудом выбраться из азиатского дерьма, чтобы вновь в нем оказаться, да еще

и без гроша в кармане, да с трусливым неудачником под мышкой - ничего

себе перспектива...

Она еще не знала, что надо предпринять, как выйти из этой неприятной

ситуации, но ее инстинкт загнанного звереныша подсказывал ей, что для

начала нужно успокоить Стаса.

- Послушай, - сказала она как можно спокойнее, - мне, кажется, ты

слишком всерьез их воспринимаешь, они ни какие не чудовища, а люди, как

мы с тобой, и у них есть свои слабости.

- Дура, это только в кино есть благородные гангстеры, которые щадят

женщин и детей. Иди, собирай чемоданы, а я вызову такси.

- Ладно, а с запиской как быть? - это пришло так неожиданно, что она

и сама удивилась, скорей всего всплыло из памяти при упоминании

благородных гангстеров. - Мне ее порвать?

- С какой еще запиской?

- С той, которую мне сунул твой партнер, или как его там?

- Покажи?

Кира пошла в прихожую, взяла из сумочки бумажку с номером

телефоном своей парикмахерши и протянула ее Стасу.

- Вот.

- Тут номер телефона? Что это значит?

- Вероятно, он хочет, чтобы я позвонила ему по этому номеру.

- Ты будешь звонить?

- И не подумаю, я и так знаю, что он мне скажет - пригласит

поужинать, а потом предложит переспать? Пойдем лучше укладывать

чемоданы.

Но Стасу было уже не до чемоданов, судьба давала ему шанс, может

быть последний шанс, и глупо было бы от него отказаться. Нельзя сказать,

что его совершенно не смущало, то обстоятельство, какой ценой он мог

спасти себе жизнь, но тут уж было не до уязвленного самолюбия.

- А ты все-таки позвони, может быть, он через тебя хочет передать мне

что-то такое, о чем не хотел говорить при посторонних. Пожалуйста,

позвони, очень тебя прошу.

- Хорошо, завтра позвоню, - Кире было даже интересно поиграть со

Стасом в кошки-мышки, сейчас она уже не держала на него зла, но и

сочувствия к нему не испытывала.

- Нет, лучше сегодня, завтра будет поздно.

- Так и быть.

Стас засуетился, достал свой телефон, но Кира сказала, что глупо

звонить с его телефона, потому что он может прослушиваться, и вообще,

теперь уж не его дело, о чем она будут говорить с Тузом. Она пошла в

спальню, и, убедившись, что муж не подслушивает, набрала номер

парикмахерши.

На следующий день Кира поехала в город на электричке. Два часа она

провела в парикмахерской, сделала прическу и маникюр, потом пообедала в

ирландском баре, и посмотрела в кино фильм с Бандерасом. В Кирсановку

она вернулась вечером.

Стас, который промучился весь день в неизвестности, то, впадая в

отчаяние, то в ступор, бросился снимать с нее туфли, чуть ли не ноги

целовать, но она сделала вид, что не замечает его, и прямиком проследовала

в ванную.

Это была жестокая игра, но разве он не заслужил такое отношение к

себе, обманув ее надежды. Он умолял ее у дверей ванной, он умолял ее

сказать пусть жестокую правду, пусть успокоительную ложь, но только не

молчать, а она не произнесла ни слова, пока не сняла платье, не смыла

макияж и не нанесла на лицо слой питательного крема, и только тогда

бросила ему, как подачку: "Будешь жить".

Он бормотал какие-то слова благодарности, пытался поцеловать ее, но

она брезгливо отстранилась от него, и он покорно поплелся в кабинет.

На следующий день Кира опять ездила в город - ходила по магазинам,