Дэлог Дролма - Дэлог: путешествие за пределы смерти

Приведённые здесь рассказы Дэлог Дава Дролмы отличаются

яркостью, словно это путешественник описывает страну, которую

посетил, но на самом деле это странствие её сознания по

чистым и нечистым проявлениям ума. Вот как, в согласии с

наставлениями Тары, оно начинается: «Я успокоила свой ум. В

просторном и чрезвычайно благостном умонастроении я

пережила состояние полной ясности. Я всецело осознавала

коренное состояние своего ума во всех его обычных

проявлениях.

Поскольку

это

осознание

было

беспрепятственным, я словно могла слышать все звуки и голоса

из всех земель, а не только те, что раздавались вокруг менял.

Когда полностью исчезают обычные влечение, неприязнь и

неведение, свойственные двойственному разделению на объект

и субъект, наступает переживание безыскусной, обнажённой

осознанности — абсолютное, недвойственное, за пределами

понятий. Это пустота, исполненная всех чистых качеств, и

потенциальная возможность проявляться как видимость,

нераздельная с пустотой. Это природа будды, которая остаётся

сокрытой и неузнанной в обычных живых существах, но

полностью обнаруживает себя в просветлённых.

Чтобы принести благо, просветлённые спонтанно создают

земли чистых проявлений. Их примеры: Достославная

Медноцветная гора Падмасабхавы, гора Потала

Авалокитешвары, Юлоко Тары. Практикующие, которые

очистили свой поток сознания и накопили обширные заслуги

благодаря своей добродетели, могут воспринимать чистые земли

в видениях, снах, или, подобно моей матери, как дэлог. Её

рассказы довольно конкретны с точки зрения космологической

географии и точны в описаниях, но, тем не менее, ясно, что

миры, которые она посетила, — это многогранные проявления

природы ума, переживаемые, когда медитация выходит за рамки

обычного восприятия.

Чистые земли — это проявление ума, но то же самое можно

сказать и о состоянии бардо, и о шести уделах перерождения.

Различие в том, что чистые земли — это проявление

просветлённого сознания, а шесть миров и бардо — проявление

заблуждения и порождения ядов ума. Мир ада проистекает от

ненависти, гнева и такого неблагого деяния, как убийство; мир

прет — от жадности и алчности; мир животных — от тупости; мир

полубогов-асур — от добродетели, омрачённой ревностью; мир

богов — от добродетели, омрачённой гордостью; мир людей —

от смеси всех пяти ядов, хотя и в сочетании с добродетелью,

достаточной хотя бы для того, чтобы избежать рождения в

низших мирах. Счастливое человеческое перерождение

зиждется на большой добродетели и позволяет практиковать

духовный путь. Моя мать говаривала: «Как бы ни тяжела была

твоя жизнь в мире людей, это не идёт ни в какое сравнение со

страданиями в низших мирах».

Люди и животные вместе населяют этот мир и разделяют

общую склонность воспринимать предметы как абсолютно

осязаемые, вещественные. Когда смерть разлучает ум и тело,

развеивая кажущуюся незыблемость формы, обнажённое

сознание оказывается в посмертном состоянии бардо. Если не

достичь освобождения сразу же, во время чистого проявления

так называемого бардо дхарматы, сознание переходит в бардо

становления, после чего рождается в одном из шести миров

бытия соответственно своей карме.

Будто сон или наваждение, существа всплывают в восприятии

Дава Дролмы и исчезают, словно снежинки. В один миг она

сталкивается с жуткими мучениями ада или невыносимыми

муками прет, терпящих необычайные лишения; в следующий —

встречает благочестивое существо, шествующее по пути к чистой

земле, или обитателя мира богов. Подчас она видит целые

процессии обитателей адов или бардо, которые направляются в

чистые земли вслед за великим ламой или практиком, который

силой своих альтруистических помыслов пришёл спасать

существ. Вот что на самом деле имеется ввиду, когда мы

молимся, чтобы «исчерпать глубины круговорота бытия и

освободить существ».

Дава Дролма оказывается перед Ямой Дхармараджей,

владыкой смерти, и вместе с Тарой поёт ему песнь постижения:

Если узнаёшь, есть лишь одно — собственный ум,

если не узнаёшь, есть лишь великий гневный владыка

смерти.

На самом деле это Победоносный,

дхармакайя Самантабхадра.

Мы подносим своё почтение и хвалы к стопам Дхармараджи.

Хотя в абсолютном смысле миры круговорота бытия от

природы пусты и всего лишь отражают заблуждения ума, на

относительном уровне страдание существ, которые томятся в

них, неоспоримо. Как снова и снова показывают Дхармараджа и

его подручные, никакая ложь или притворство не смягчит вашу

карму. Перед глазами человека мелькает вся его жизнь, ясно

видны все хорошие и плохие поступки, и соответственно им

возникают кармические следствия. Приводимые Дава Дролмой

устрашающие описания ужасных последствий убийства и

нанесения вреда другим ясно предостерегают от таких действий.

С другой стороны, её завораживающие описания чистых земель

вдохновляют на практику медитации божества и постижение

качеств чистой природы ума.

После смерти, даже когда кармические силы толкают сознание

к перерождению в круговороте бытия, тот, кто практиковал

достаточно хорошо, чтобы, сохраняя присутствие ума, с верой

призвать божество медитации, мгновенно переродится в чистой

земле этого божества.

Получив переживания дэлога, Дава Дролма совершила

паломничество в Лхасу, где зачала меня со своим супругом,

одним из высоких лам. Она жила с родителями, пока мне не

исполнилось года четыре, а затем перебралась в Танпел-гонпу,

монастырь примерно в неделе пути верхом. Высоко на горном

склоне построили дом с прекрасным видом, в котором она и

жила, почитаемая как лама и д акини, женское воплощение

мудрости и просветлённых деяний. Позднее она родила мою

сестру Тинлей Вангмо, необычное дитя, которую затем признали

воплощением йогини мудрости. Мы с сестрой были

необузданными, своенравными детьми, и я до сих пор иногда

горько сожалею о тех неприятностях, которые причинял своей

маме. Она не была противницей строгих наказаний, но также и

увещевала меня, что если буду практиковать Дхарму упорно и с

чистым побуждением, то принесу пользу существам. Её слова

действовали очень благотворно для моего пути.

Она умерла в 1941 году, вскоре после рождения мальчика,

который тоже умер двумя годами позже. Ей было за тридцать, а

мне одиннадцать лет. Её тело несколько дней оставалось в позе