Джон Ури Ллойд - Этидорпа, или край Земли

"Ты, должно быть, ангел" - заикнулся я.

Она улыбнулась.

"Пойдём - сказала она - не трать время на мысли о материалистическом рае, пойдём же со мной к той великолепной земле там вдали, и в тех неописуемых местах мы - ты и я - всегда будем странствовать вместе".

Она протянула свою руку. Поколебавшись, я прикоснулся к ней и поднёс к губам своим. Она не сопротивлялась. Я упал на колени.

"Ты должна быть моей? - воскликнул я. - Моей навсегда?"

"Да, - ответила она - если ты пожелаешь этого. Ведь тот, кто любит, будет любим в ответ".

"Я сделаю это, - сказал я - я отдаю себя тебе, будь что будет. Буду домом твоим, где бы он ни был, отдам Землю и небеса здесь и после этого я пожертвую собой. Поспешим же"- сказал я, ибо она не двигалась.

Она покачала головой и сказала: "И всё-таки ты должен быть испытан, как никогда прежде, и должен устоять против искусителя. Ты не можешь пройти на землю Этидорпы, пока не вынесешь страдания, которые испытывают только проклятые, пока не выдержишь мук жажды и не испытаешь неописуемый жар и холод. Помни предупреждение твоего спутника, хорошо запомни слова Этидорпы: ты не должен поддаваться. Чтобы служить тебе, я предстала перед тобой, чтобы предохранить тебя от каверны пьяниц, я дала тебе видение за пределом края Земли, где - если ты будешь трудиться сам - мы снова встретимся".

Она держала две крошечные чашечки. Я вскочил на ноги и схватил одну из них, и когда взглянул на толпу, стоящую напротив, то каждая лучистая форма держала в левой руке протянутую вверх такую же чашечку. Все смотрели на моё лицо. Я взглянул на прозрачную чашку в моей руке, она была частично заполнена зелёной жидкостью. Я посмотрел на её чашку и увидел, что она содержала такую же жидкость.

Забывая о предупреждении, которое она только что произнесла, я поднёс чашку к губам и перед тем, как прикоснуться к ней, я снова посмотрел в её лицо. Прекрасное создание стояло со склонённой головой, закрыв лицо рукой, вся её форма и выражение говорила о печали и разочаровании, и она в отчаянии дрожала. Она держала руку как бы для того, чтобы оттолкнуть силуэт, который, казалось, прорывался за её фигуру, ибо позади неё с экзальтацией, злобно смотрело то же сатанинское лицо, которое встретило мой взгляд в прошлый раз, когда в присутствии множества демонов я был искушаем совершенным человеком.

Разбив вдребезги чашку об пол, я крикнул:

"Нет, я не буду пить".

Этидорпа опустилась на колени и сжала руки. Сатанинская фигура исчезла из вида. Осознавая, что мы переживаем триумф победы над искусителем, я в знак благодарности тоже упал на колени.

Глава 41

Страдание

Как воздушные пузырьки, которые сжимаются и исчезают в стакане, группа фееподобных форм рассеялась передо мной и исчезла. Деликатное существо, чью руку я держал, упорхнуло, как туман при первом порыве ветра, и вскоре рассеялось в невидимости. Украшенный амфитеатр исчез, сама земная пещера исчезла, и я обнаружил себя одиноко стоящим в бескрайней пустыне. Я повернулся во все стороны, чтобы убедиться, что ни один видимый предмет не появился для нарушения монотонности. Под ногами у меня был чистый белый песок, который мягкими волнами простирался до горизонта, как если бы океанская зыбь была остановлена и преобразована в песок.

Я присел и стал вблизи рассматривать песок - набрав его в ладони, стал пропускать между пальцами и рассматривать, как он падает на землю. Безусловно, это был песок. Я ущипнул себя, дёрнул за волосы, рванул себя за одежду, подпрыгнул и громко закричал, чтобы показать себе, что я один. Это было реальностью, да, реальностью. Я одиноко стоял в песчаной пустыне. Начинался рассвет, и на одной стороне медленно и величественно поднималось огромное солнце.

"Благодарю Бога за Солнце - воскликнул я. - Благодарю Бога за свет и тепло Солнца".

Снова я был на поверхности Земли. Ещё раз взирал я на эту великую сферу, которой так часто молился, считая себя ничтожеством в мрачных земных пещерах, и за которую был готов отдать всю свою жизнь, чтобы увидеть её ещё раз. Я упал на колени, в благодарении подняв руки. Я благословлял поднимавшееся Солнце, бескрайний песок, окружавший меня воздух, и снова и снова выражал благодарность за своё освобождение от подземных пещер. Я не подумал задаться вопросом, посредством какой силы было исполнено это чудо. Меня это не очень-то и беспокоило. Подумай я о материи вообще, то из страха не посмел бы и думать о том, что такой переход мог оказаться иллюзией, бредом.

Я повернулся к солнцу и пошёл на восток. По мере наступления дня и восхождения солнца на небе я продолжал своё путешествие, всеми силами нацелившись на то, чтобы придерживаться одного направления. Тепло возрастало, а когда солнце достигло зенита, то казалось, что все мои кости расплавились. Солнце в небе ощущалось шаром белого горячего железа возле моей головы. Оно казалось маленьким, хотя сияло как бы через некую трубу, направленную только на меня. Я тщетно боролся, чтобы убежать и выйти за его границы, а оно следовало за каждым моим перемещением, направляя свои пламенеющие лучи и концентрируя их всегда на мою беззащитную личность. Я снял верхнюю одежду, разорвал на куски рубашку, надеясь уловить веяние лёгкого ветерка, и подняв одну руку над глазами, а второй придерживая пальто над головой, я стремился избежать потока жары, но тщетно. Огненные лучи проходили сквозь одежду, как поток ртути через марлевую плёнку. Они проникали в мою плоть и испаряли мою кровь. Мои пальцы, кисти и руки набухли, как расширяется воздушный пузырь под воздействием тепла. Лицо моё распухло и стало в два - три раза больше, и, наконец, глаза мои были закрыты, ибо щёки и брови встретились. Я тёр своей бесформенной рукой слепое лицо и обнаружил, что оно было круглое как шар. Мой нос терялся в разбухавшей плоти, а уши исчезали подобным же образом.

Я больше не мог видеть солнце, но чувствовал живые, пронизывающие лучи, которых нельзя было избежать. Не знаю, шёл ли я или катился, знаю только то, что пытался убежать от тех смертоносных лучей. Затем я молился о смерти и в каждом дыхании просил силы, которые перенесли меня на земную поверхность, перенести меня обратно к низшим кавернам. Воспоминание об их прохладной освежающей атмосфере было подобно мысли о небесах для потерянного духа. Я испытывал агонию проклятой души, и теперь в противоположность прошлым временам, думал о совершенном счастье в мрачных земных пещерах. Я думал о том дне, когда стоял у устья пещеры в Кентукки и пробирался по воде с моим спутником. Я вспомнил об освежающей прохладе течения в темноте той пещеры, когда исчез последний солнечный луч, и проклинал себя за то, что тосковал тогда по солнечному сиянию и поверхности земли. Я мысленно кричал, как глупый человек, ничему не радуясь, где бы и как бы он не оказался. Это была расплата - я проклят за свой недовольный ум. Это было адом, и по сравнению с ним всё остальное на земле или под ней казалось счастьем. Тогда, в приступе бешенства, я проклинал солнце, землю, самого Бога - всё существующее. Так я боролся в агонии, каждый момент которой, казалось, покрывал много лет. Я боролся в одиночестве, как потерянная душа, бредущая по бескрайним просторам вечно усиливающегося и концентрированного ада. День, однако, приблизился к закату, жара спала, и после этого моё искалеченное тело постепенно восстановилось до нормальных размеров, моё зрение вернулось, и, в конце концов, я стоял в песчаных дебрях, наблюдая заход большого красного солнца, как утром видел его восход. Но между восходом и закатом пролегала вечность страдания. Тогда, словно освободившись от чар, я упал измученный на песок и уснул. Мне снилось солнце и ангел, который стоял передо мной и спрашивал, почему я такой несчастный, а в ответ я указал на солнце. "Смотри, вот виновник человеческого несчастья" - сказал я.