Джон Ури Ллойд - Этидорпа, или край Земли

Ангел ответил: "Если бы не было солнца, не было бы людей, а там, где не было бы людей, было бы несчастье".

"Несчастье от чего?" - спросил я.

"Несчастье от ума, - ответил ангел - нищета это вещь, а не концепция. Боль реальна, она не является впечатлением. Несчастье и боль всё ещё существовали бы и питались умственной субстанцией, даже там, где нет людей, ведь ум тоже реальность, а не представление. Боль, которой ты страдал, не была болью материи, а болью духа. Материя страдать не может. Если бы она страдала, то разогретый песок корчился бы в агонии. Нет, лишь ум и дух испытывают боль или наслаждение, и ни ум, ни дух не могут уйти от своей судьбы, даже если им удастся убежать от тела".

Вскоре я проснулся и снова увидел восход большого красного солнца, поднимающегося над песчаным краем моего пустынного мира. И я снова стал осознавать новую боль, ибо сейчас я воспринимал чувство жажды. Это привлекло мой ум, и мною моментально овладела интенсивная жажда - самое острое из телесных страданий. В то время как ожившие ткани тела требовали воды, все остальные физические чувства не ощущались. Когда у человека пересыхает горло, то все остальные способы пыток несущественны. Я больше не думал о восходящем солнце, не воспринимал больше испепеляющий песок, я чувствовал лишь страдание от жажды.

"Воды, воды, воды" - кричал я. Затем на расстоянии, как бы в ответ на мой вопль, я увидел озеро воды.

Внезапно, каждый мой нерв напрягся, каждый мускул вытянулся, и я полетел по пескам к желанному водоёму.

Я всё бежал вперёд и вперёд, а солнце поднималось всё выше и выше, и снова песок стал обжигать мои ноги и жарить плоть на костях моих. Ещё раз я испытал то нестерпимое чувство боли, боли разлагающейся под огнём плоти, и теперь с каждой жаждой, терзающий мои ткани, и огнём, иссушающим остатки моей испаряющейся крови, я в муках пытался пробиться к озеру, которое исчезало из моего вида, чтобы вновь появиться впереди.

Этот день был ещё более ужасным и, тем не менее, действие его было обратным тому, которое солнце оказывало на моё тело. На свою вчерашнюю молитву я получил заслуженный ответ, и проклятия вчерашнего дня вошли в самую мою суть. Я молил о помощи, и вместо распухших тканей и увеличенного веса, моё тело сжималось, подобно сушёной говядине. Стягивающая кожа сжимала твердеющее тело, и так как влага испарялась, тело сморщилось, сжавшись до самих костей. Мои связки выделялись, как большие протуберанцы, кожа моя стала тёмной, янтарного цвета, а тело стало прозрачным, как намокший рог. Я видел пульсацию моих внутренних органов, я видел пустые кровяные артерии, ссохшиеся нервы и опустевшие кровеносные сосуды своего скелета. Я не мог закрыть глаза. Я не мог укрыть их от палящего солнца. Я был мумией, всё ещё живой, высохшим трупом, идущим по песку, мертвым для всего, кроме боли. Я пытался упасть, но не смог, и чувствовал, что должен стоять прямо, пока солнце было видимо. Я не мог остановиться. Наконец, злобное солнце ушло за горизонт, и как только исчез его последний луч, я упал на песок.

Я не спал, не отдыхал, не дышал, не жил, как человек, я лишь существовал, как живая боль. Представление о боли реализовалось в сознающем нуклеусе - так прошла ночь. Снова поднялось солнце, и с его первыми лучами я увидел рядом с собой караван, верблюдов, людей, коней - огромную кавалькаду. Они быстро приблизились и окружили меня. Водитель каравана сошёл с животного и поднял меня на ноги, так как у меня больше не было сил двигаться. Он по-доброму со мной заговорил, и вам может показаться странным, хотя для меня нет, что он назвал меня по имени.

"Мы пересекли Ваш путь в пустыне, мы Ваши спасители" - сказал он.

Я показал жестом на воду, так как говорить не мог.

"Да, - сказал он - у Вас будет вода".

Затем он вытащил из кожаного сиденья, опоясывающего горб верблюда, стеклянную чашу с искрящейся водой и подал её мне, но прежде чем кубок прикоснулся к моим губам, он отодвинул его и сказал:

"Я забыл сначала передать Вам приветствие моих людей".

И тогда я заметил в его другой руке крошечный стаканчик, содержащий зелёную жидкость, который он подставил к моим губам, произнеся только одно слово:

"Пей".

Я быстро уставился на воду и открыл губы. Я ощутил её мощный наркотический аромат, и поспешил повиноваться, но сначала взглянул на моего освободителя, и вместо него увидел то же лицо сатанинской фигуры, которая дважды до этого искушала меня. Моментально, не думая о последствиях, без страха перед тем, что будет, я разбил стакан о песок и вернувшимся ко мне голосом воскликнул в третий раз: "Нет, я не буду пить".

Сразу же караван с верблюдами исчез, как фигуры в прошлых сценах, а искуситель растворился в воздухе. Снова песок подо мной стал естественным, я стал самим собой, каким был прежде, когда проходил адские испытания. Теперь я осознал, что моё избавление от подземных пещер последовало за аберрацией моего ума, но, по меньшей мере, я снова ясно увидел, что болезненная фантазия прошла, бред закончился.

От благодарности я упал на колени. Страдание, через которое я прошёл, оказалось иллюзией, под моими ногами были земные пещеры, мираж и соблазны были не реальными. Ужасы, которые я испытал, были воображаемыми - благодаря Богу - а песок был настоящим. Снова в одиночестве, я опустился на колени на бесплодную пустыню. Пустота простиралась от горизонта к горизонту. И, тем не менее, вид той безграничной пустоши, странной реальности - и это истина - был приятным по сравнению со страданием тела и души, которое я так ярко переживал.

"Это не удивительно, - сказал я сам себе - что во время перехода от подземных пещер до солнечного сияния наверху шок нарушил моё умственное равновесие и в момент реакции я переживал в воображении фантастические и кошмарные видения".

Подул прохладный и освежающий бриз, не знаю откуда - мне было всё равно. Это было слишком желанным даром, чтобы об этом спрашивать, и он приятно контрастировал со страданиями моей прошлой галлюцинации. Солнце жарко светило надо мной, песок пылал, запёкшись подо мной, и всё же славный ветерок обвивал мои брови и освежал дух.

"Благодарю Бога за ветер, за прохладу, которую он несёт. Лишь те, кто испытывал тишину пещерных одиночеств, через которые я прошёл, и ощущали ужасы недавних кошмарных сцен, могут оценить радость от порыва ветра".

Нелепость окружающих условий и их отношение к рациональным действиям вообще не приходили мне в голову. Казалось, что прохладный бриз шёл из безграничных просторов разогретой пустоши и был естественным. Освежённый, я поднялся и зашагал. Тот бриз принёс извне освежение и силу моей физической сущности.

"Эта прохлада, - сказал я - благословенная противоположность жаре - поддерживает жизнь. Жара обессиливает, холод стимулирует. Жара подавляет, холод оживляет. Благодарю Бога за бриз, ветры, воды, холод".