Гайк Октемберян - Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

Дом помогал мне чувствовать себя ЗАЩИЩЁННЫМ, но в тот день я почувствовал себя лишённым этого чувства. Дом стал каким-то ДЫРЯВЫМ, и в нём сквозило что-то чужое и враждебное мне, от которого мне уже негде было ЗАКРЫТЬСЯ.

ДАЛЬШЕмать всё больше начинала добиваться своего, не боясь кому-то и чему-то навредить. С точно такой же «педагогической» сжатостью горла, как у УЧИТЕЛЬНИЦЫ, мать в одно время принялась падать в обмороки. Она раскидывала в стороны руки и ПОКАЗЫВАЛА,как у неё пальцы судорожно начинали сводиться. Через какое-то время она перестала падать в обмороки. Она стала ХВАТАТЬСЯто за хрустальную вазу, чтобы разбить её об пол, то за маникурные ножницы, чтобы перерезать ими себе вены на руке, то за шприц, чтобы вколоть себе в вену воздух. Один раз она откусила ртутный резервуар на медицинском термометре, чтобы отравиться. Она отца собиралась оставить в чём-то ВИНОВАТЫМ.

Он зарабатывал по триста-четыреста рублей в месяц, и от этих денег НИЧЕГОне оставалось уже через неделю. Всё НЕПОНЯТНЕЕстановилось то, что куда пропадает такая сумма денег из месяца в месяц. Много денег она могла потратить на покупку такой же обуви, которую позволила себе приобрести УЧИТЕЛЬНИЦА, или такой одежды, в которую той хотелось бы вынарядиться. Но ещё больше денег уходило ещё на что-то.

Несколько раз после работы отец отправлялся на поиски той, которая постоянно где-то пропадала. Ему приходилось обходить дома её подруг. Раз он обнаружил её в одной квартире, где жила одна из её подруг. Там он увидел и УЧИТЕЛЬНИЦУ. В этой квартире четыре подруги устроили себе застолье и попойку.

На какие деньги они пили? Не на деньги же УЧИТЕЛЬНИЦЫ. Одна из подруг сразу поспешила уйти оттуда. А у УЧИТЕЛЬНИЦЫ ХВАТИЛОнаглости на то, чтобы СХВАТИТЬчашку со стола и запустить ею в моего отца, чьи деньги они пропивали и проедали. Чашка пролетела мимо.

В другой раз он опять обнаружил свою, так называемую, «жену» в этой же пятиэтажке. Она вместе с той подругой, которая там жила, уже спускалась по межэтажной лестнице. Когда она пришла домой, то зашла сразу забежала в ванную, налила в чашку перекись водорода, средство для отбеливания тканей, и выпила её. Потом она стала просить, чтобы вызвали «скорую». Отец не стал вызывать. «Скорую» вызвала её подруга, которая тоже пришла вместе с ней.

Когда одна армянка в белом халате из приехавшей «скорой» зашла в дом и увидела на холодильнике какое-то чрезмерное количество губных помад и теней для век, она сказала: «Всё ясно… Этот человек в дерьмо какое-то влип. Она хочет его посадить». Мы жили в Армении, и моему отцу повезло в этом. Если всё происходило в России, то его было бы ЛЕГЧЕпосадить.

Со временем только всё сильнее выявлялось это её стремление посадить моего отца. Она решила избавиться от него и присвоить себе и квартиру и всё имущество. Она тратила деньги, чтобы подрывать семейный бюджет, чтобы вывести моего отца из себя и оставить его в чём-то ВИНОВАТЫМ. И в то же самое время, она могла ПОКАЗЫВАТЬсебя денежной. Она тратилась на себя, когда покупала себе наряды, и в этих нарядах могла ПОКАЗЫВАТЬсебя. Она себя ПОКАЗЫВАЛАденежной, когда покупала выпивку своим подругам, которые уже за столом были на её стороне и могли поддерживать её в том, ы чём она могла ОБВИНИТЬмоего отца. За тем столом, за которыми пропивались заработанные моим отцом деньги, она уже ОБВИНЯЛАего в том, что он « УЧИТ» детей и настраивает их против неё. За этим столом она могла сидела в таких же «священных одеждах», какие были у УЧИТЕЛЬНИЦЫ, когда начинала жужжать про него, испражняясь какими-то россказнями, КУЧАМИлживых ОБВИНЕНИЙ. Она словно заживо собиралась его похоронить под этими КУЧАМИ. А её подруги только поддерживали её, давали ей советы, УЧИЛИеё, как ей всё лучше СДЕЛАТЬ.

Через какое-то время мне после череды беспощадных озарений стало ясно, что матерью ещё несколькими годами раньше было задумано избавиться от моего отца. Где-то в 1974 году она тайно взяла и отвезла своей толстопузой матери, которая каждую неделю ходила в церковь, чтобы ПОКАЗЫВАТЬсебя какой-то набожной, три золотых крестика: моего отца, моей сестры и мой, – чтобы та их продала. И та их продала, видимо с «соизволения бога», чтобы потом чему-то можно было быть уже «обязанной, как чуду». Этим тварям НИЧЕГОне было известно о Вольтере, написавшем о «тучах мошек, на землю упавших», о детях, «задушенных у отцовского порога с соизволения бога», о тех, кто покинул Египет, о «выкравших посуду и воровству обязанных как чуду».

Ощущение растущей и близко подступившей опасности СДЕЛАЛОразвод неизбежной НЕОБХОДИМОСТЬЮ. Жужжавшая гадина опасалась, что ей придётся платить аллименты на детей, и жужжала про то, что у моей младшей сестры не хватает возраста для того, чтобы решать о том, что с кем из родителей она хочет отстаться, и для того, чтобы находиться в суде. Суд оставил сестру жужжавшей гадине, у которой в этот день денег уже не было.

Отец продолжал заботиться о нас. И мы заметно лучше стали питаться. А та гадина, лишившись уже доступа к зарабатываемым моим отцом деньгам, пошла и сняла деньги с накопительных счетов, которые были ОТКРЫТЫна детей до их совершеннолетия, и потратила их на себя. Она постаралась ОТКРЫТЬэти счета, чтобы себе СДЕЛАТЬтакие запасы. Ни рубля из этих денег не было потрачено на меня или на мою сестру.

Мы все продолжали жить в одной ДВУХКОМНАТНОЙквартире, которую эта гадина собиралась присвоить со всем её содержимым, из которой никуда не собиралась уходить. После развода ощущение близости какого-то опасного края никуда не исчезло, а стало только сильнее. В середине весны 1981 года отец согласился обменять ДВУХКОМНАТНУЮквартиру на однокомнатную с доплатой. Он собрался взять деньги за одну комнату, забрать детей и уехать оттуда, где ему пришлось нести потери. А та гадина против того, что он собрался забрать детей с собой, НИЧЕГОне имела. И РАЗДЕЛимущества лишний раз ПОКАЗАЛеё низость и мелочность. И НИЧЕГОкроме отвращения не могло вызвать то, как эта тварь, посмевшая продать золотые крестики, принялась жужжать о том, что золотые серьги, кольца, цепочка не подлежат РАЗДЕЛУ, что это всё её «личные вещи». Мой отец мой не был настроен на какие-то активные действия, и это только помогало этой гадине присваивать себе то одно, то другое.