Гайк Октемберян - Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

Перед тем, как уехать, мы чуть больше недели прожили у самого младшего из братьев отца. На новом месте что-то не получалось обосноваться. Не чувствовалось какой-то ОПОРЫпротив чего-то уже хорошо знакомого, чужого и враждебного нам. Сказывались и понесённые нами потери. Наше положение и так уже было подорвано. Отец решил поехать в обратную сторону. Но к чему же мы могли вернуться? По всей видимости, отца потом стали одолевать сомнения, что не поспешил ли он вернуться. И мы во ВТОРОЙраз поехали за ДВЕтысячи километров. И во ВТОРОЙраз за то лето 1981 года мы поехали в обратную сторону.

Когда мы во ВТОРОЙраз вернулись на поезде, была уже ночь. Когда мы поехали с железнодорожного вокзала по ночным совершенно ПУСТЫМулицам города к одному месту, куда ещё могли возвращаться, мне стало по-настоящему страшно. Мы ДВАЖДЫпроехали тысячи километров в одну и другую сторону, но, всё равно, всё так же продолжали оставаться у какого-то опасного края, к которому нас сносило. Мы ехали мимо множества домов с множеством окон, и ни за одним из них нам не было места. И всем тем, кто находился за этими окнами и стенами, спал в тепле и уюте, не было и не могло быть никакого ДЕЛАдо нас. Я НАПОЛНЯЛСЯтревогой от понимания того, что всему этому городу с множеством домов было всё равно: есть мы или нет. Беспросветность того положения, в котором мы оказались, лишний раз подтверждало чёрное небо над нами.

Когда я проснулся в «старом доме» у самого младшего из братьев отца и вышел наружу, обратил внимание на то, что тревога, ОХВАТИВШАЯменя ночью, совершенно исчезла. Обратил внимание и на то, что солнечные лучи давали какую-то надежду.

Через пару недель закончились летние каникулы, и я с сестрой пошли опять УЧИТЬСЯв школу. Где-то через месяц сестра вернулась к той гадине, после того, как та стала встречать её после школы и звать к себе. К этому времени отцу стало известно об ОБВИНЕНИЯХв его адрес, о том, что это он принялся КРУГОМраспространять какие-то гадости о ней, чтобы постараться её как следует опозорить. Такими ОБВИНЕНИЯМИта гадина лишний раз выдавала своё понимание того, что как она сама старалась ему нагадить. А гадости про неё старалась распространять УЧИТЕЛЬНИЦА, её подруга. Этой подруге многое было известно, они же вместе где-то бывали. Эта УЧИТЕЛЬНИЦАзлилась, когда не получала то, что расчитывала сама получить, что УСПЕВАЛА СХВАТИТЬи присвоить её подруга.

Ещё пару раз отец уезжал, чтобы обосноваться где-то в другом месте, но у него НИЧЕГОс этим не получилось. Когда прошло девять месяцев с того дня, как он уволился с завода, где проработал больше ДВАДЦАТИлет, он вернулся на своё прежнее место работы. Ему обещали ВЫДЕЛИТЬкомнату в общежитии, которое ДОЛЖНОбыло быть готовым через несколько месяцев.

Когда в 1982 году наступило лето, опять пришлось потревожиться. Семьи, которые жили в «старом доме», могли уже начать переселяться в уже готовые квартиры в построенных девятиэтажках. Я с отцом оставались в стороне от происходящего. Нам хода в эти девятиэтажки хода не было. Нам пришлось спать на полу, когда деревянный потолок над нами уже был разобран. Когда нашлись желавшие приобрести половые доски и доски с крыши, не стало ни этого пола, ни крыши. Разбирались все постройки из дерева. «Старый дом» выглядел обезображенным без крыши, без окон и дверей.

Мы УСПЕЛИперебраться к другому брату отца до того, как разобрали пол и крышу. И этот брат УСПЕЛк этому времени развестись. Трое его детей остались с ним. Он отказался переезжать в новую квартиру, потому что кто-то влез туда и выкрутил в ванной, в туалете и поснимал оттуда всё, что могло пригодиться. Я с отцом перебрались в послендний сохранившийся уголок «старого дома». Там мы продержались недели три. Когда до начала нового УЧЕБНОГОгода осталось ещё три недели, мы перебрались в ещё неготовое общежитие и заняли одну небольшую комнату. Я и отец самыми ПЕРВЫМИстали там жить. Больше года близость какого-то опасного края вызывала у меня беспокойство. Заметно спокойнее стало, когда мы стали жить в общежитии.

Когда закончилась УЧЁБАв школе, обнаружилось пренебрежение и безразличие к тому, что сколько времени и сил мной было отдано этой УЧЁБЕ. Обнаружились какие-то совершенно неожиданно завышенные планки и требования, не преодоление которых у меня уже сил НЕ ХВАТАЛО. В школе ПОВТОРЯЛИ, что нас там обеспечивают всеми НЕОБХОДИМЫМИзнаниями, которые стали выглядеть совершенно никому не нужными. ОБУЧЕНИЕ, которое я проходил, стало выглядеть таким, словно ОНОбыло призвано отнимать время, подрывать силы и обессиливать.

После окончания школы я почувствовал сильную усталость. Эта усталость перед завышенными планками и требованиями давала мне понять, что УЧИТЬСЯ ДАЛЬШЕу меня не получится. От службы в армии, от которой некуда не было деваться. Я решил, что после службы будет виднее, что тогда у меня будет ХВАТАТЬтого, чего пока ещё НЕ ХВАТАЛОдля того, чтобы пойти УЧИТЬСЯ ДАЛЬШЕ. Через три месяца я пошёл на завод, чтобы работать вместе с моим отцом.

В армии я, уже НАУЧЁННЫЙопытом УЧЁБЫв школе, стал СОПРОТИВЛЯТЬСЯрежиму угнетения, и этим СОПРОТИВЛЕНИЕМуже спасал себя. С самого раннего детства мной замечались мгновения уже виденного, и эти мгновения помогали мне держаться.

Из армии, через ДВАгода, я вернулся в полуразрушенный землетрясением город и стал жить вместе с отцом в одиноко стоявшей палатке. Войлочная палатка на каркасе из деревянных брусков сверху была ПОКРЫТАбрезентом. Она стояла на полосе между железными дорогами и шоссе. После службы в армии я почувствовал только ещё большую усталость. Четыре месяца мне пришлось восстанавливать силы прежде, чем снова начать ходить на работу.

Япродолжал оставаться ОХВАЧЕННЫМ НЕОБХОДИМОСТЬЮне допустить того, чтобы потраченные в школе силы и время ушли ВПУСТУЮ, и летом 1990 года поехал поступать в художественное УЧИЛИЩЕ. Но там я обнаружил то, чему и там давался ход, и повернул в обратную сторону. И тогда я замечал мгновения уже виденного, которые каждый раз служили мне лишним подтверждением того, что и всему этому надлежало случиться.