Гайк Октемберян - Посвящение Исиды. Том первый. Эта книга о дежавю, о потопе, о посвящении

Одолевавшие меня сомнения только усугубляли гнёт ТЯГОСТНЫХраздумий. Я стал бояться того, что оказался во власти опасного заблуждения и какой-то напрасной надежды. И эта ноша становилась всё тяжелее из-за того, что не получалось прийти к окончательному решению: покупать или не покупать дом. У меня всё никак не получалось утвердиться в том, что будет лучше для нас: остаться с деньгами или с домом. Мне было известно о поговорке: «Что тяжело несёшь – не донесёшь», – и даже стал пытаться отказаться от задуманного. Всегда остаётся одно решение, когда что-то не получается: отказаться от задуманного. Но бросить думать о возможности купить дом не получалось, и это могло быть свидетельством НЕОБХОДИМОСТИпокупки дома. Осенью всё могло разрешиться само собой, когда останется только уезжать, если ни об одном доме так и не станет известно. И мне приходилось оставлять себя с этой тревогой, раздумиями, сомнениями до осени.

Из того села, где мы работали, на выходные дядя одноклассника со своим сыном каждый раз возвращались к себе домой, на улицу Советскую, а я с одноклассником в дом к его бабке, на Береговую-74. Обычно мы приезжали вечером в пятницу. А ДВАДЦАТОГОсентября, в пятницу, мы приехали раньше, часа на четыре. Накануне приехала, прилетев из Армении, мать одноклассника, и вместе с ней и с бабкой одноклассник отправился в дом его тётки, чтобы посидеть в КРУГУродственников. Дома я остался один, и, вскоре, оказался под властью мучивших меня вопросов и сомнений. Я лежал на кровати, и мне приходилось раз за разом поворачиваться то на спину, то на бок, то на другой бок, то на живот, потом опять на спину. Это становилось невыносимым, и я решил, что мне лучше встать с кровати и выйти из избы наружу, чтобы уже так изменить своё положение.

Какой-то ОПРЕДЕЛЁННОЙцели у меня не было. Оказавшись снаружи, я посмотрел налево, в сторону калитки, но там не было НИЧЕГОтакого, что могло бы ПОТЯНУТЬменя в эту сторону. Я повернулся направо и направился в противоположную сторону, к огороду. Меня ПОТЯНУЛО СДЕЛАТЬещё где-то четыре шага. Когда дом, находившийся справа от меня, уже НИЧЕГОне мог загораживать собой, я остановился, не зная что мне ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕи куда же мне ДАЛЬШЕидти. И тут я повернул голову направо. Так можно повернуться на чей-то взгляд.

«Вот он: этот дом!… Это судьба.»

Я всё увидел в точности таким, каким всё видел в том сне лет тринадцать-четырнадцать тому назад. Сон побуждал меня снова увидеть этот дом, и при этом мне прекрасно было известно о том, что где он находился.

Было уже около восьми часов вечера, когда именно с этого места, где остановился, с точно такого расстояния, я, наконец-то, увидел этот дом. А я тщетно пытался обнаружить его в Ленинакане, в Армении. Он оказался совсем в другом месте, за тысячи километров от этого города, в Тогуле, в Алтайском крае, там, где меня до этого ни разу не было. И этот дом оказался соседним домом бабке одноклассника. И оказалось, что этот дом я мог узнать только с этого места, находясь не на дороге, не на улице, которая проходила между ДВУМЯрядами домов с оградами с одной и с другой стороны. Мне нужно было остановиться именно на этом месте, за оградой в шагах ДВАДЦАТИот дороги. Именно с этого места и именно в это время его стало возможным узнать.

Я же видел этот дом и в конце апреля, в самом начале мая, но не узнавал его. Этот дом СДЕЛАЛСЯнеузнаваемым из-за того, что было ВОКРУГнего. Когда наступило лето, его не стало видно из-за ветвей яблонь, которые были ПОКРЫТЫлистьями. Нужно было, чтобы наступила осень, чтобы листва с яблонь стала опадать точно так, как в том сне, чтобы и небо было таким хмурым и ЗАТЯНУТЫМсплошными серыми облаками, и свет стал ровным, без теней, чтобы дом стал узнаваемым.

А я думал, что этот дом был сложен из серого туфа, из которого строились все одноэтажные дома в нашем городе. Оказалось, что этот дом сложен был из брёвен пихты, затем «обшит» «почерневшими» уже тесовыми досками из той же пихты.

За прошедшие годы замечаемые мной мгновения уже виденного каждый раз мне уже служили подтверждениями тому, что всё происходившее ДОЛЖНОбыло случиться. Они стали для меня какими-то путевыми знаками, которые помогали мне удерживаться на какой-то дороге, которая как не могла оборваться. Если эта дорога продолжалась ДАЛЬШЕ, то только на ней можно было СОХРАНИТЬсебя. Только на этой дороге можно было оставаться ЗАЩИЩЁННЫМ. И этот дом оказался очередным путевым знаком и не мог не служить вернейшим подтверждением не только того, что всё произошедшее до этого знака ДОЛЖНОбыло случиться, но неслучайности того чувства, которое побуждало меня увидеть этот дом.

Вечером ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГОсентября, в субботу, когда все находились в большой комнате у телевизора, послышалось, что кто-то снаружи ОТКРЫЛдверь и зашёл в соседнюю комнату, на кухню. Все, находившиеся в зале, стали подниматься со своих мест и выходить в соседнюю комнату, чтобы посмотреть кто это пришёл. Я вышел следом за матерью одноклассника. Как оказалось, это зашла жена дяди одноклассника. В этом было что-то неожиданное. Я в ПЕРВЫЙраз увидел её в этом доме. Скорее всего, она и в прошлом году ни разу в этом доме не появлялась. Что же её привело?

В ней была какая-то примесь из фальши, что-то напускное. Она выглядела настолько измождённой, словно еле дошла, и зашла только для того, чтобы дать себе немного передохнуть. По всей видимости, даже ноги её уже не держали. Она сразу уселась на старый диван, который был задвинут в угол у входной двери, и принялась рассказывать про то, как она вместе с невесткой и сыном устали копать картошку на их ВТОРОМогороде. И то, как она это ДЕЛАЛА, оказалось для меня очень хорошо и давно знакомым. Знакомым с того времени, когда в нашей пятиэтажке, которая тогда была недавно (может, где-то три года назад), стали работать газосварщики, они проводили какие-то трубы.

И тогда тоже была осень. Мать взяла меня с собой и поднялась на четвёртый этаж в ПЕРВОМподъезде. И мне тогда пришлось долго сидеть и томиться на тахте в ожидании того, что когда же она наговориться с одной пожилой женщиной. И тахта, на которой я тогда сидел, находилась на кухне. Скорее всего, это была осенью 1971 года. Когда этот день сменила ночь, мне приснился сон, в котором какая-то незнакомая женщина сидела у стены рядом с дверью и как в противоположном углу, и она на что-то жаловалась. А я в этом сне как стоял и кто-то ещё находился слева от меня.