Е. Соколан (ред.) - Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников

Батюшка, в то время как ум его пребывал в непрестанной молитве и он сам всецело принадлежал одному только Богу, — в это время батюшка вынужден был постоянно выслушивать во множестве покаяние в блудных грехах. А ведь сам был девственником! И не только тело, но и ум всегда оберегал от всякой скверны. А тут — каждый день десятки исповедей, в большинстве своем самых неприглядных. Но это — мои рассуждения. А от самого батюшки я слышала такие слова:

— Старец Амвросий Оптинский в свое время принимал страшные исповеди, — говорил батюшка, — покаяние в плотских грехах принимал во множестве, так как народу к нему приезжало очень много. Был девственником и монахом, а ведь монаху даже слышать о таких вещах не подобает. Но старцу Амвросию приходилось слушать ради спасения душ. В книгах про старца этого, конечно, не написали, чтобы не будоражить умы читателей. А потом, когда старец умер и его гроб стоял в храме, на какой-то момент Бог попустил запах тления от его тела. Все этот запах чувствовали, но недолго, перед самым отпеванием и погребением запаха не стало. Это было попущение Божие за то, что старец Амвросий хоть и невольно, но выслушивал много нечистого. Вот, — заключал батюшка задумчиво, — видимо, и у меня так же будет…

Но Господь батюшку покрыл совершенной любовью и милостью за его жертвенное служение спасению людских душ: никакого запаха от батюшкиного тела не было.

В воспоминаниях духовных чад об Оптинском старце Нектарии есть такой эпизод, его описывает отец Василий Шустин. Ему, отцу Василию, и его супруге старец как-то дал выпить очень горький напиток, а вслед за ним — напиток сладкий, сказав при этом, что такая будет у них жизнь: сначала горестная, а потом счастливая. Подобный случай произошел и у меня. Однажды я пришла к батюшке, а он достал откуда-то бутылку, налил из нее очень темной жидкости прямо в свою чашечку из-под святой воды и приказал мне выпить. Я, по своему тщеславию, думаю: прямо из батюшкиной чашки, да из его рук, я, конечно, с большим удовольствием это выпью — наверно, что-то целительное. Но как только я пригубила этой таинственной жидкости — поняла, что в чашке страшная горечь. Напиток был настолько горьким, что меня передернуло в буквальном смысле. Никогда в жизни такой горечи я не вкушала, даже проглотить было невозможно. Но батюшка велел допить. В отличие от старца Нектария, батюшка при этом действии ничего предсказывать не стал (и, к сожалению, действия этого сладким напитком не завершил), но теперь уже, спустя много лет и видя, что со мной происходит по жизни, я понимаю, что это было некое таинственное действие, указывающее, какой именно будет моя дальнейшая жизнь. Горькая чаша — вот что хотел мне батюшка сказать о моем жизненном пути, провидя, что именно мне назначено от Господа. Но горькая чаша из батюшкиных рук — это было не только предсказание, но еще и подкрепление сил на предстоящий подвиг терпения скорбей и горестей. Я в этом уверена.

Многие батюшкины духовные чада знают, что если батюшка дарит носовой платок — то это к слезам. Значит, Господу угодно послать этому человеку скорбь, и батюшка, как нежная и заботливая мать, не только предупреждает, но и дает силы перенести. У меня, к сожалению, помимо горькой чаши был еще и носовой платок, и тоже из батюшкиных рук. И действительно, вся последующая жизнь, и до сего времени, наполнена слезами и страданиями.

Такой же случай произошел и с моей подругой Ириной. Ей вообще носовой платок батюшкой был передан аж за 3000 километров. Ирина тогда была рясофорной послушницей в очень далеком от Сергиева Посада монастыре. И вот возвращается в монастырь из поездки в Сергиев Посад матушка, супруга монастырского священника, и сообщает Ирине, что батюшка специально для нее передал ей свой носовой платок. Платок был смятый, с батюшкиными слезами, смущенно сказала матушка, и она его, конечно, предварительно выстирала. А батюшка предвидел готовящееся для Ирины испытание свыше — и предупредил. Действительно, вскоре так сложились обстоятельства, что Ирина помимо своего желания вынуждена была покинуть любимый монастырь, и жизнь у нее началась скорбная и слезная.

От этой же Ирины я слышала следующее рассуждение:

— Если бы батюшка не отправил меня в свое время в монастырь, то я стала бы падшей женщиной. Я была в молодости очень бойкой, очень общительной и очень хорошенькой, и постоянно на меня мужчины обращали внимание. Да и сейчас, когда я уже немолодая и не совсем здоровая, бывает, мужчины сами подходят и знакомятся. А тогда, в молодости, я ни за что не устояла бы в целомудрии.

Батюшка очень многих девушек отправлял в монастыри. Среди его духовных чад известно предание, что много лет назад батюшке явилась Божия Матерь и приказала: «Отправляй девиц в монастыри». Батюшка и отправлял, уберегая от блуда, особенно в 1990-е годы, когда молодых девушек после строгостей советского периода подстерегало множество опасностей нравственного плана. От одной молоденькой послушницы я слышала признание, что если бы она не оказалась в монастыре, то гуляла бы по ночам, как все ее бывшие подруги.

Конечно, далеко не от всех молоденьких симпатичных девушек можно было ожидать ревностного добровольного желания поступить в монастырь, но «за послушание батюшке» очень многие оказались в обителях. Пожили, присмотрелись, вкусили благодати монастырской жизни. Сейчас большинство из них уже сознательные монахини. А ведь могло сложиться и по-другому, скорее всего, многие из нынешних монахинь впали бы в тяжкие смертные грехи, не возьми на себя батюшка ответственность за сотни и тысячи молодых душ. Одной знакомой инокине батюшка говорил, что если бы она вышла замуж, то наделала бы кучу абортов. И сама эта инокиня подтверждала: «Конечно, обязательно наделала бы, как все, так и я».

Видимо, такое время было, разгул темных сил, охота за молодежью, и батюшка, понимая это, «прятал» молодежь в монастыри.

А потом батюшка стал всем давать образование. Массово. Кому — заочно, кому — очно. Всем благословлял поступать в институты, получать дипломы, даже монастырским, — тем самым, которым когда-то сам благословлял оставить все и уйти в монастырь (некоторым студенткам батюшка в свое время даже доучиться в вузах не благословлял: «Скорее в монастырь»).

Видимо, время наступило другое, и теперь нужно было позаботиться, чтобы вся эта «батюшкина молодежь» не оказалась безграмотной. В монастырях среди монастырских послушаний послушницы и инокини целыми группами выезжали в город на лекции и семинары, писали рефераты, дипломы, активно шел учебный процесс. Потом множество этих дипломных работ привозили батюшке — он всем интересовался, во всем принимал активное участие.