Владета Еротич - Христианство и психологические проблемы человека

Ряд возражений возникает при чтении страниц, посвященных влиянию на развитие личности средовых факторов: отношений с матерью, начиная с пренатального периода [10] Период внутриутробного развития. , семейного воспитания, культурного окружения, общения со священником (духовником).

Взаимодействие матери и ребенка происходит еще до рождения последнего, и автор правильно, ссылаясь на святоотеческие творения и научные знания, фактически предупреждает матерей об их ответственности перед формирующейся личностью. Однако из рассуждений автора непонятно, в какой степени негативное влияние на ребенка в пренатальный период остается решающим для формирования атеистического сознания или невротической веры? Надо полагать, что такой ответ дать не представляется возможным.

Вряд ли можно согласиться с мыслью автора о том, что поскольку религиозные родители принуждают детей к вере, постольку дети становятся атеистами. Известно, что детям, прежде всего подросткам, свойственна реакция эмансипации, т, е. освобождения от родительской и любой другой опеки взрослых. Сила этой реакции, конечно, связана с интенсивностью родительского воздействия (особенно если речь идет о т. н. гиперпротекции), однако она также зависит от индивидуальных особенностей подростка, прежде всего акцентуированных черт. Нельзя забывать, что педагогическое воздействие на ребенка предполагает использование целого арсенала методов, включая принуждение.

Интересна также оценка автором влияния на человека СМИ, прежде всего телевидения. Конечно, оно однозначно пагубно. Телевидение отчуждает человека не только от духовности, но даже от естественных человеческих отношений и дел. Оно создает как минимум психическую зависимость человека от аудиовизуального виртуального информационного потока, разрушая защитные механизмы личности.

Особая тема, затронутая в книге, – пастырское служение. Этой важной стороне церковной жизни автор уделяет достаточно много внимания.

Психология для пастыря, или пастырская психология, предполагает, по мысли Еротича, выход из узких рамок научной психологии и преодоление отгороженности теолога и теологии от психологических и психопатологических событий жизни. Она предполагает знакомство пастыря с прикладными знаниями, т. е. знаниями, которые помогут разрешать конкретные проблемы конкретных людей. Пастырская психология позволит священнику получить знания и о девиантном поведении [11] Поведение, отклоняющееся от социальной нормы (преступность, суицид, проституция, наркомания, алкоголизм и т. п.). , в том числе девиантном поведении подростков и детей.

Пастырь, по Еротичу, должен уметь использовать достижения современной психологии, психиатрии и психотерапии, а при необходимости направлять людей на консультации и лечение. Он призван также научиться различать людей, приходящих в Церковь, видеть за внешними проявлениями силу, глубину и зрелость веры. Вера не должна быть невротическим соглашением и средством достижения невротической цели. Это касается, например, чувства вины. Оно не должно быть преувеличенным, но и не должно совсем отсутствовать.

Пастырская психология, считает автор, занимается не нормативным, а субъективным, она советует и указывает путь исправления. Пастырская психология предваряет и дополняет теологию. Пастырь (и миссионер) не должен мерить всех людей одной меркой. Образно говоря, люди сделаны из различного материала и закипают при различной температуре (Р. Эмерсон). И психиатры, и теологи, пишет Еротич, пребывают в поисках критериев подлинного духовного преображения (конверсии) человека и отличия этого преображения от патологических состояний психики.

Очевидно, что большинство болезненных явлений психики берет начало в падшей природе человека, семье и возрастном развитии ребенка. Причем последнее обстоятельство настолько важно, что многие особенности детского и возрастного поведения могут быть объяснены только спецификой возрастного развития. Страх, вина, депрессия, совесть, агрессивность – все это станет более понятно, по мысли автора, после знакомства священника с вопросами психологии. Священник должен видеть людей с психическими нарушениями и при необходимости направлять их на консультацию и лечение.

Еротич пишет, что многие святые пастыри очень хорошо разбирались в вопросах психологии человека. Однако он при этом не указывает, откуда брались эти знания. Очевидно, что они не были связаны с систематическими занятиями психологией, тем более что во времена, скажем, св. прп. Серафима Саровского, да и св. прав. Иоанна Кронштадтского такой психологии не было [12] В конце XIX – начале XX вв. психология еще только зарождалась как самостоятельная наука. Изучение психологии, например, в духовных учебных заведениях (и не только) сводилось в основном к усвоению психологических взглядов различных философских школ или к овладению религиозной антропологией. . Очевидно, что духовные дары этих пастырей были столь велики, что они видели то, что не даст никакой психологический анализ. Однако в наш век духовного оскудения недостаток духовных даров может хотя бы отчасти восполнить знание психологии. И здесь Еротич, безусловно, прав: научное преподавание психологии со всеми ее ответвлениями и направлениями не отрицает потребность человека в вере.

Можно усилить этот тезис. При достаточно четком догматическом сознании, определенной начитанности в святоотеческой антропологии психологические знания способны оказаться серьезным подспорьем и для педагога, и для врача, и тем более для пастыря. Поэтому все ссылки на так называемую, «безбожность» научной психологии являются зачастую некорректными суждениями малообразованных людей. Отношение к достижениям психологии должно быть разумным, ибо и с ядовитых цветов пчела собирает мед. Необходимо не путать знание, полученное в ходе добросовестного исследования, и так называемые идейные интерпретации (толкования) этого знания различными философскими и мировоззренческими системами, к которым, кстати, относится большинство общих психологических теорий: психоанализ, аналитическая психология Юнга, гештальт-психология и другие. В этом смысле самым спорным в книге является принятие автором почти без критики аналитической психологии Юнга. В частности, наибольшего возражения заслуживает отождествление юнгианского понятия индивидуации и христианского представления о духовном росте личности.

С другой стороны, автор имел право опереться на аналитическую психологию хотя бы потому, что на сегодняшний день не существует мало-мальски обоснованной с христианских позиций теории личности и соответствующей ей общей теории психического, которой мог бы воспользоваться сербский психиатр (а не психолог!). Это обстоятельство, повторимся, дает право использовать уже имеющиеся в науке модели, тем более что они порой очень эффективны и не связаны напрямую с философскими взглядами их создателей. Речь идет скорее о теоретических моделях, описывающих отдельные психические явления. Например, взгляды Л. С. Выготского на развитие мышления и речи у детей никак напрямую не связаны с его собственно марксистскими убеждениями и являются безусловным достижением психологии XX в. И подобных примеров может быть приведено множество.