Игумения Евпраксия Инбер - Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом

А через две недели вечером прибегают сестры: «Матушка! Там какой-то человек пришел, говорит, наш Володя попросил его зайти в монастырь и найти игумению».

— Володя сидит в спецприемнике в Твери. Он уже многих просил к Вам зайти. Неужели никого еще не было?

Мы тут же позвонили нашему другу, Юре Пархаеву, директору большого завода и депутату, нашему безотказному помощнику, и он вместе с нами поздним вечером очень старался проникнуть за забор спецприемника, но нас так и не пустили, и на следующее утро мы втроем уже снова были там.

— Почему же Вы сразу не сообщили в монастырь? Неужели Володя Вас об этом не просил?

Но дежурный милиционер неуверенно ответил:

— По инструкции не положено. Мы запросы посылаем по разным городам, по адресам, где раньше жили подозреваемые, в порядке очередности.

Тут открылась дверь и появился бледный и совсем исхудавший Володя. Матушка увидела его и заплакала.

— Матушка, ну что Вы плачете, я ведь живой! Вот только последние две недели что-то плохо сплю.

— Конечно, плохо. Мы же тебя отпели и о твоем упокоении молимся. И паспорта у тебя опять нет, есть только один документ — свидетельство о смерти.

Пришлось нам снова восстанавливать Володин паспорт, и Володя, наконец, торжественно отправился в Томск к своим родным — как же они ему обрадовались! И там заодно, прочитал он наше письмо — ну кому еще так повезет узнать, что о нем будут говорить после смерти!

«Как у вас все интересно!» — улыбнулся наш Батюшка архимандрит Наум когда мы вскоре приехали в Лавру, чтобы рассказать ему эту историю.

Особенно зимой было тяжело — истопники пьянствовали как назло в самые сильные морозы, и таскать в подвалы уголь и из подвалов шлак приходилось сестрам.

Стало намного легче, когда появилась «пещь Вавилонская» — огромный черный котел за забором: ржевские умельцы подсмотрели его где-то в Канаде и сделали такой же у себя на электромеханическом заводе. Стоит себе высоченный термос с длиннющей трубой прямо на улице, и никакой котельной ему не надо. Кидай туда бревна, какие поднимешь, чем сырее, тем лучше, два раза в сутки. Благодетели пожалели нас и сделали нам теплотрассу, это была уже почти цивилизация. Когда истопники исчезали, сестры поднимали бревнышки поменьше, и никакого шлака. Тоже нелегко, но уже совсем другое дело.

Лет через десять замаячил газ, он уже был нам обещан, но тут Владимир Владимирович Путин приехал на Рождество в Городню на Волге, где тоже батюшка мучился с дровами и углем. Тогда нам и рассказали, что сразу после Рождественских праздников в области быстро решили появившийся вопрос, и нашу оршинскую квоту определили туда.

Был бы кто другой, вряд ли бы я смолчала, но батюшка там — историческая личность. Это он был депутатом Верховного Совета во время расстрела Белого дома. Отказавшись, как теперь говорят, от персонального гуманитарного коридора, попросил даниловских монахов передать ему облачение и Святые Таины. Он там под пулями крестил и исповедовал весь Верховный Совет, пока не пришли и не сказали, что сейчас зайдет батальон «Альфа», который получил приказ всех расстрелять. Тогда батюшка позвал своего друга, тоже депутата, главного врача какого-то большого города, кажется Курска, поставил его на колени перед Священным Писанием и сказал: «Володя, пришла пора давать обеты. Обещай, что, если останемся живы, станешь священником».

Дверь открылась, вошли солдаты и объявили, что, несмотря на полученный приказ, они никого не будут расстреливать, а всех выведут из здания.

Их попросили: «Сначала женщин и детей».

С тех пор каждый год в первых числа октября бывшие депутаты Верховного Совета встречаются в Москве, они стали за эти годы совсем друзьями и, конечно, помогли своему отцу Алексею восстановить прекрасный старинный храм, построили гимназию для детей. Поэтому и Президент там оказался, и наша газовая квота туда уплыла поэтому.

Ну, значит, не судьба.

Так мы и мучились год за годом каждую зиму: кому снег и красоты, а мне — отопительный сезон.

А тут вдруг приходят сестры и докладывают, что приехали какие-то люди и просят согласовать бумаги на проектирование газопровода из одной соседней деревни в другую — мимо нас, по нашим полям.

Я сказала все что думала: «Подписывайте сами, и чтобы я этих людей никогда не видела!»

Они приехали вскоре к нам уже с готовым проектом на утверждение. Настроение у меня на этот раз было получше, я взглянула на проект — вот это да! Труба среднего давления посередине нашего поля вдоль реки.

— А если мы здесь коровник построим, и что, взлетим на воздух? Переносите трубу ближе к лесу.

Они, конечно, расстроились, но что делать, поехали работать. А вскоре опять оказались у нас. «Спасибо вам, — говорят, — мы ведь действительно ошиблись, не выдержали расстояние до Волги, все равно бы пришлось переносить трубу к лесу. А ведь знаете, матушка, у вас может быть газ. В Вышнем Волочке решили строить котельную, выделили 11 миллионов, а документы не готовы. Деньги точно уйдут обратно в бюджет. А вам как раз 11 миллионов нужно, чтобы газ в деревню провести, и документы у вас все есть. Если сумеете перенести эти деньги из одной строки бюджета в другую, можно еще все успеть».

Пришлось побегать по кабинетам администрации области: совещание там, совещание в Заксобрании, снова совещание в области. И перенесли денежки куда нужно, все согласовали, и осталось только ждать, когда появится газопровод.

Прошла осень, наступил декабрь, а ни одного метра газопровода так и не провели. Стало ясно — еще неделя, и все, и миллионы наши уплывут в бюджет, и не видать нам ничего, кроме своей «пещи Вавилонской» с мокрыми бревнами.

Вот тут я и прибежала к нашей Нонне Григорьевне, совершенно расстроенная: сделайте что-нибудь, помогите нам, ведь еще немного, и все пропало!

С Нонной Григорьевной Бродской мы познакомились в самом начале нашего тверского жительства, в далеком 1992 году.

Мы оказались тогда в разрушенном монастыре, где ничего не было пригодного для жизни, одни мечты. Вот кто-то нам и посоветовал — идите к энергетикам, у них есть деньги. Мы с матушкой Иулианией нашли здание «Тверьэнерго», прочитали на первой слева от входа вывеске «Главный инженер Девочкин Сергей Борисович», постучали и вошли.

Очень красивый, интеллигентный средних лет седой человек усадил нас за стол, выслушал нашу просьбу и сказал, что денег у тверских энергетиков, к сожалению, нет, но он все-таки постарается нам помочь. «Нонночка, — позвонил он по телефону, — к тебе сейчас придут от меня две девушки, только ты не удивляйся их внешнему виду. Им надо помочь, я тебя об этом прошу».

И мы отправились на Речной вокзал в «Тверьгражданпроект», где в маленьком кабинете на третьем этаже нас приветливо встретила наша Нонночка, тогда ей было меньше лет, чем мне сейчас. Мы как-то сразу подружились с ней, она пообещала сделать нам безплатно проект отопления единственного сохранившегося монастырского дома и за чаем рассказала немного о себе: «Я так люблю русские храмы, русскую природу, мой единственный сын живет в Израиле, но я никогда не уеду туда насовсем, я не могу расстаться с Россией».