Игумения Евпраксия Инбер - Дарим тебе дыхание: Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом

Так умирал старец архимандрит Федор (Андрющенко). Прозорливый был, он еще, говорят, юродствовал, ворон гонял. Его не все понимали. Высокой духовной жизни был отец Федор. Он сейчас в Деулино похоронен. Разрешительную молитву на отпевании Батюшка читал».

«Еще помню, — сказал Алексей, — один раз Батюшка шел в храм, мы его с двух сторон держали за руки, а он и говорит: “Если бы вы так держали людей, как меня сейчас, было бы больше пользы в мире”».

Она появилась у нас в Екатерининском Тверском монастыре в девяносто седьмом, не вспомню точно время года…

Вера пришла к нам с тремя детьми и попросила их пристроить. Рассказала, что работала на стройке без респиратора и зацементировала себе легкие. Врачи оставили ей три месяца жизни — операция была невозможна: легкие под ножом не резались бы, а крошились.

Сына определили в Звенигород, девочек мы забрали на Оршу, а Веру через несколько дней я повезла в Лавру, к нашему Батюшке архимандриту Науму.

Тогда он еще принимал нас сразу по несколько человек, и много можно было там услышать ценного — Батюшка умел так выстраивать беседы, что пользу получал каждый, кто был в тот момент рядом с ним. Это потом кто-то пожаловался, что приходится исповедоваться при народе, и всё закончилось. С тех пор мы заходили по одному, редко вдвоем-втроем, если только вместе приехали или связаны общим послушанием.

А ведь я прекрасно помню, никогда не бывало такого, чтобы кто-нибудь услышал тайну другого человека. Или в нужный момент начинался неожиданный шум — кто-то станет пакетами шуршать, или отключалось внимание, а когда включалось снова, уже все тайное было сказано. Или уж, если очень было нужно, Батюшка просил всех выйти, оставляя у себя человека одного на покаяние.

Вот и в тот раз вокруг старца было много людей, мы вошли с Верой, и он сразу меня позвал: «Ну, что у тебя?»

Я рассказала ему о ее смертельной болезни, а он попросил кого-то принести маленький черный томик «Букваря» — еще первое издание — на букву «Д».

— Открывайте статью «Дыхание» и читайте…

Начали читать вслух, статья была длинная-предлинная, какая-то почти медицинская. Мы слушали, как открываются и закрываются альвеолы, народ был в недоумении — у каждого свои вопросы, время уходит непонятно на что, а он как будто задремал, но встрепенулся, когда чтение закончилось.

— Дарим тебе дыхание. Вот тебе безплатное лечение. Ну-ка, сделайте обе вот так, — он поднял руки, глубоко вздохнул и выдохнул, резко отбросив руки вниз.

— Два раза так вздохните.

Мы повторили за ним это неожиданное упражнение.

— Времени тут с вами потеряли, вон сколько народу ждет, а ну идите отсюда! — и уже вслед нам: — У тебя там в Твери есть профессора? Покажи ее им.

— Какое-то тепло ходит по спине, — сказала мне она, когда мы вышли из Батюшкиной кельи.

Мы вернулись в Тверь, Веру отправили в областную больницу, там ей сделали рентген и с изумлением увидели, что легкие у нее новые, как у младенца.

Прошли годы.

Дети выросли, определились, кто куда, уже родились внуки.

А Вера стала монахиней Анной, настоятельницей Творожковского монастыря в Псковской области.

Матушка очень спешила все успеть. Все делала быстро и хорошо. Устроенный монастырь, прекрасный, сияющий чистотой и красотой убранства храм-реликварий — мало где можно встретить такое количество святынь.

О таких людях, как она, говорят: на все руки мастер. Но главное, что она умела, — она умела молиться.

Совсем рядом с монастырем — несколько минут на лодочке через озеро — маленький остров. Деревянная церквушка и два крошечных домика за высокой дощатой оградой. Матушка назвала его «Островом молитвы» и все ждала, когда же достроят домики, и там будет у нее затвор.

Ее не стало 17 октября 2017 года. Через двадцать лет после второго рождения на этот свет тогда, в Троице-Сергиевой Лавре, в келье архимандрита Наума. И через пять дней после его ухода в Царствие Небесное. Батюшка несколько месяцев уже не мог самостоятельно дышать, и его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких.

А ведь очень похоже, что тогда, двадцать лет тому назад, батюшка как бы «подключил» мать Анну к своим легким, и в последние дни его жизни, когда он уже почти совсем не мог дышать, мать Анна собралась умирать. Сестры рассказали, что она стала задыхаться, — к ней вернулись приступы астмы, тяжелый кашель, а где-то за неделю до смерти — может, и в день ухода в вечность нашего батюшки — она увидела в небе лик Спасителя, как бы призывающего ее, и все поняла. За два дня до своей кончины позвонила сыну: «Приезжай ко мне проститься, я буду умирать».

Матушка навела порядок в делах и документах, сделала все необходимые распоряжения. А накануне ее последней дороги — к Владыке на день Ангела — к ней зашла благочинная и увидела матушку, лежащую в постели со сложенными руками. «Умирать буду», — сказала она.

Но умереть в своей постели ей было не суждено.

Господь забрал ее так, как Ему было угодно, и душу, горевшую любовью к Богу, провел через огонь, очистил огнем, чтобы сгорели в этом смертельном пламени ее последние немощи и забытые грехи.

Об этой страшной аварии сразу же узнал весь православный мир — так матушка не только жизнью, но и смертью своей обрела множество молитвенников здесь, на земле. И свой долгожданный Остров молитвы в Царствии Небесном.

В конце каждого месяца начинается паника — пора выдавать зарплату; вот и приходится метаться по благодетелям, чтобы на всех хватило.

— А ты помолись Иоанну Милостивому, он всегда в таких случаях помогает.

В келье горой свалены бумаги: на столе и на всех полках стеллажей. Уходим в шесть, приходим в двенадцать, какие еще уборки, до кровати бы добраться. Протянула руку к книжной полке, и вдруг из какой-то стопки падает на пол маленькая ламинированная иконочка — Иоанн Милостивый, кто-то привез из Венеции. Наверное, отец Сергий.

Он сейчас как раз там служит.

Стопка старых календарей за аналоем — открыла первый попавшийся, и как раз на молитве Иоанну Милостивому.

— Мать Елизавета, иди сюда, процесс пошел.

Прочитали мы с ней эту молитву перед маленькой иконой святителя, да и все. А еще я нашла его житие, и очень мне запомнилось, как он благословил своему эконому во все торжественные праздники открывать широко двери и во всеуслышание возвещать: «Владыка! А гроб-то, который Вы себе заказывали, уже почти готов! Прикажите его доделать!»

Прошло всего несколько дней, и вот 7 декабря, престольный праздник в Екатерининском монастыре. Торжественная архиерейская служба, полная трапезная гостей во главе с Владыкой. Владыка всех поздравляет, и всех именинниц, и меня, как всегда, — он все еще помнит мое имя до пострига.