Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Говорят (проф. Каптеров и др.), что патриаршество у нас и принято без сочувствия клира и народа, и уничтожено при общем равнодушии, и теперь никому не нужно. Да, оно не нужно церковным паразитам, но насколько оно было дорого русскому народу, это видно из того же петровского Регламента, где сказано, что народ чтит патриарха паче, чем державного царя; это видно из описаний России XVI века, например арабом Павлом Алепским, который сообщает, что не только в Москве и царь, и народ встречали патриарха со слезами радости, но даже суровый воин Богдан Хмельницкий, ведя патриарха под руку, плакал от умиления; житие прп. Дионисия Троицкого свидетельствует о таковом же приеме патриарха Иерусалимского Феофана; о том же свидетельствует житие патриарха Никона и описание его погребения. При Петре Первом скорбящие москвичи, не имея патриарха, поклонялись пустовавшему патриаршему месту, а главное – всякое патриотическое и церковное движение в XVIII веке соединялось с мыслью о восстановлении патриарха, как это видно даже из книги проф. Благовид ова об обер-прокуроре Святейшего Синода 145.

Все знают, что отсутствие у нас патриарха как верховного пастыря является главною причиной отчуждения от Церкви раскольников – ревнителей канонов; теперь они собираются создать своего лжепатриарха и обещают возить его по Москве в золотой карете с 12-ю лошадьми.

Чем, как не страхом перед любовью народа к патриаршему сану, можно объяснить настоятельное старание мирских властей о недопущении в пределы Империи восточных патриархов со времени упразднения патриарха Всероссийского? Холмские бывшие униаты, отвлекаемые в папизм, на епархиальном съезде 17 мая 1905 года просили разрешения поминать на ектеньях хотя бы Иерусалимского патриарха, чтобы доказать, что наша православная Церковь не безглавая, не «казенна вира», как ее честят латиняне, но тоже имеет верховных пастырей.

Патриарх был и будет в глазах клира и паствы олицетворением славы Христовой Церкви, выразителем народного единодушия в православной вере. Он – духовный вождь разноплеменной православной паствы, предмет общей восторженной любви и сосредоточие церковного самосознания христиан. Таков для эллинов патриарх Константинопольский, для православных арабов – патриарх Антиохийский и для разноплеменной паствы Палестины, а равно и для всех поклонников гроба Господня – патриарх Иерусалимский. У нас с введением патриаршества высоко поднимется религиозное и народное чувство, значительно реализуется сама Церковь в сознании русских людей, ослабнет вражда между православными племенами, совершенно ослабнет раскол, поколеблется латинство и сектантство и могучею волною разольется христианский энтузиазм в клире и пастве.

В наше время республиканских увлечений против патриаршества возражают в смысле опасения деспотизма над епископами. Думаем, что в этих опасениях прежде всего отсутствует искренность. Нет такого порядка и учреждения на земле, которое было бы застраховано от злоупотребления, но думаем, что последних наименее бывает в том законодательстве, которое исходит от Бога и в котором выражается священный строй Православия: от поправок православной веры еретическими заимствованиями просим нас избавить. Святые отцы не глупее нас были, устанавливая священные законы, да и то не от себя, а от Духа Божия. Теперь ли говорить о деспотизме при общей расшатанности властей и особенно власти церковной? На Православном Востоке патриархи являются главою не только церковного, но и главою племенной жизни своей паствы, и что же? Ни о каком деспотизме их не говорят, напротив, они представляют собою единственную инстанцию, примиряющую вражду племен и их пастырей.

Если уже толковать об избытке власти над Церковью, то этот избыток не у патриарха, а в инстанции светской! В одной из последних книжек «Русского труда» покойный Шарапов отпечатал, а потом издал отдельной брошюрой всеподданнейшую записку покойного архиепископа Волынского Агафангела († 1876), в которой подробно доказывается, что обер-прокурорская власть над архиереями и вообще над Церковью несравненно выше и крепче, чем власть Всероссийских патриархов и чем власть прочих министров в своем министерстве. Не будем повторять этих документальных сравнений, но прибавим от себя, что обер-прокурорская власть над Синодом более власти епархиального архиерея над своею консисторией.

Последний в случае несогласия с консисторским постановлением должен написать резолюцию, которая остается в бумагах как донос на неправильное или неразумное решение. Если же обер-прокурор не согласен с постановлениями Святейшего Синода, то протокол последнего уничтожается и пишется заново.

Чтобы не быть голословными, укажем на три подобных случая, имевших место в недавнюю сессию. В ноябре 1904 года Святейший Синод постановил всеподданнейше ходатайствовать о всероссийском однодневном сборе на восстановление Васильевского Собора в Овруче (в качестве обета за благополучный исход войны), но г. обер-прокурор не изъявил на это согласия, протокол с подписями был уничтожен, и написано другое постановление с разрешением объявить о сборе пожертвований в «Церковных ведомостях». В марте 1905 года Св. Синод избрал на Финляндскую кафедру преосвященного Тихона, епископа Американского, но в следующем заседании было заявлено предложение обер-прокурора о необходимости преосвященного Тихона для Америки, и назначение в Финляндии последовало иное. Наконец, в том же марте было постановлено и подписано давно желанное всеми добрыми пастырями и чадами Церкви постановление о том, чтобы имущество умерших епископов зачислять в их монастырь или архиерейский дом и положить конец скандальной хронике расхищения архиерейских денег и священных предметов алчными родственниками, но и этот проект благодетельного закона был остановлен по желанию обер-прокурора; только в истекшем 1911 году новый обер-прокурор, нелицемерный ревнитель веры и Церкви, провел его снова через Синод и внес в законодательные учреждения.

При этом не должно думать, что в 1904 и 1905 годах мы встретили акт деспотического насилия. Нет, это просто обычный порядок вещей, не изменившийся даже при таком благородном и гуманном прокуроре, как К. П. Победоносцев. Раз прокурор поставлен как ответственное лицо за делопроизводство известного ведомства, то вполне естественно, чтобы он относился к последнему так же, как всякий директор к своему департаменту, как министр к своему совету при министре.

Не многим даже духовным лицам известно и то, например, что назначение митрополитов, назначение членов Синода, вызов тех и других для присутствования в Синод и увольнение снова в епархию зависит исключительно от обер-прокурора, что самого Синода об этом и не спрашивают, а если спросят, то это будет делом личной любезности; точно таким же способом производится награждение архиереев звездами и саном архиепископа. Понятно, что в Своде Законов вы этого не найдете, что на бумаге все это определяется как бы непосредственным усмотрением государя императора; но законодательство синодальное, начиная с Регламента Петра I, тем и отличается, что в нем все сознательно недоговаривается или переговаривается, потому что нельзя же прямо и открыто узаконить подобное порабощение Церкви, именуемой господствующею, в законодательстве, которое желает представить себя во всем согласным с православною верою, изложенною в канонах Вселенских Соборов!..