Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Итак, единоличный управитель Российской Церкви существует, и притом гораздо более властный, нежели патриарх, всегда ограниченный собором епископов, только управитель этот простой мирянин, а восстановление канонического патриаршества было бы усилением не единоличного, и притом совершенно незаконного, управления Церковью, но Управления соборного и законного. Совершенно справедливо говаривал покойный архиепископ Савва (f 1896), что историю русской Церкви за XVI век приходится писать по митрополитам, за XVII – по патриархам, за XVIII век – по государям, а за XIX – по обер-прокурорам. Что угодно будет Господу определить об этом в XX веке – это в Его святой воле!..

Для многих с 1905 года потерял значение еще один важный вопрос: как совместить патриаршество с самодержавием? Но в марте прошлого года, когда поднялась речь о патриархе, некоторые из консервативных газет, далеко не искренних, забили тревогу именно в этом смысле; на самом же деле они руководились чисто партийными интересами человекоугодия – не перед троном, а перед другими инстанциями…

Мы же ответим на поставленный вопрос так: «Хотя ревнители веры не должны ни перед чем останавливаться для восстановления истинного Православия, но здесь нет никакой нужды в выборе между двумя священными симпатиями русского православного сердца: патриаршество есть не ограничение самодержавия, а самая надежная его опора. И если бы неразумным, а то и просто неискренним газетным консерваторам не удалось очернить и оклеветать истинно церковного и святого желания Святейшего Синода в марте 1905 года и Синод мог бы в лице председательствующего митрополита доложить монарху, что Поместная Церковь почти 200 лет была насильственно лишена своего главы государем Петром Первым, то наш государь благоволил бы сам возвратить Церкви то, что отнял Петр, и признать главою ее либо первенствующего по чести иерарха, либо иерарха, занимающего патриаршую кафедру, предоставив назначение дальнейших патриархов избранию обычным порядком».

Такой порядок восстановления патриаршества представляется самым правильным. В 1905 году Святейший Синод всеподданнейше ходатайствовал о созыве Поместного Собора для избрания им патриарха, но мы уже видели, что собрать законный Собор никто, кроме патриарха, не может. Собор может быть созван по Высочайшему соизволению патриархом, но самый патриарх (первый) может быть провозглашен Высочайшим определением и манифестом. Каким образом? Об этом мы неоднократно говорили. По божественному праву (de jure divino) верховный пастырь не может быть отменен, ни ограничен в богодарованных своих полномочиях, император Петр I и его Регламент только связали первосвятителя, но упразднить его не может никакая власть: он был фактически насильственно лишен своих канонических прав, но в очах Божиих они при нем остаются. Кто же теперь может воспретить преемнику Петра отменить это ограничение, развязать узы церковные? Кто осмелится не признать законности такого богоугодного деяния? А как оно может выразиться? Провозглашением первенствующего или Московского митрополита каноническим патриархом. Затем, разумеется, христианская любовь внушит главе государства и главе поместной Церкви испросить на это благословения прочих патриархов.

Вот что мы писали об этом в докладной записке 1905 года:

«Если бы такое радостное событие совершилось в Великом посту (когда состоялся всеподданнейший доклад Святейшего Синода), то не позже Троицы состоялся бы и законный Собор Поместный с участием Восточных патриархов, а к осени Святая Церковь процвела бы такою силою благодатной жизни и духовного оживления, что оно бы увлекло паству далеко-далеко от тех зверских интересов, которыми теперь раздирается наша родина, и Самодержавная Власть непоколебимо и радостно стояла бы во главе народной жизни. По лицу родной страны раздавались бы священные песнопения, а не марсельезы, в Москве гудели бы колокола, а не пушечные выстрелы, черноморские суда, украшенные бархатом и цветами, привозили бы и отвозили преемников апостольских престолов Священного Востока, а не изменников, не предателей, руководимых жидами; и вообще революции ни тогда бы не было, ни теперь, ни в будущем, потому что общенародный восторг о восстановлении Православия после долгого его плена и подступиться не дал бы сеятелям безбожной суеты.

Писать ли о том, что и поныне патриаршеству и самодержавию сочувствуют одни и те же круги лиц, одно и то же направление мысли?

Да и может ли быть речь о папистических притязаниях патриарха при том унижении веры, в коем находилась последняя в XVIII и XIX веках? Напротив, высшей власти приходилось бы постоянно прилагать старание о том, чтобы патриархи проникались сознанием своих полномочий, не боялись всех и всего, чтобы громче и смелее поднимали свой голос в стране, хотя бы по чисто духовным, по чисто нравственным вопросам жизни. И, конечно, лишь при условии такого дерзновения главы местной Церкви и прочие пастыри ее оставили бы свое преступное молчание перед всякой, даже временной, темной силой крамолы и безбожия и не оправдали бы собою столь постыдно сбывшегося предсказания некоего Иеронима Преображенского, который в одном пасквиле на имя преосвященного Амвросия Харьковского утверждал, что духовенство наше, столь усердно прославлявшее тогда самодержавие, с не меньшим усердием начнет расхваливать и конституцию, и республику, если подобные течения будут брать верх. Этот пасквиль покойный архиепископ отпечатал, желая тем прибить к позорному столбу автора, но, увы, автор итогда встретил общее сочувствие в современной печати – и теперь предсказания его оправдались.

Вообще же заключим свою записку тем заявлением, которое не раз повторяли мы при самом возникновении речи о восстановлении канонов. Не от самодержавной власти должны мы опасаться препятствий этому великому делу, но от либеральных течений в обществе и в худшей части духовенства. Свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы (Ин. 3,19–20).

Теперь ясно, что врагов восстановления Церкви больше, чем друзей, но если преосвященные иерархи решатся стоять за истину до смерти, то Господь возвратит Поместной Церкви Свою милость, восстановит ее в канонической чистоте и славе, воссоздаст помраченное двумя веками ее деятельное братское единение с прочими Православными Церквами, дабы завершить радость христиан Собором Вселенским, на котором и учение веры будет вновь уяснено в прежней его чистоте и в полном освобождении от западных примесей, и начертание совершенной жизни христиан будет предложено во всей ее нетленной красоте и увлекающей силе».