Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

То же требование излагается в 9-м правиле Антиохийского собора: «В каждой области епископам должно ведати епископа, в митрополии начальствующего и имеющего попечения о всей области, так как в митрополию отовсюду стекаются все имеющие дела и т. д., и чтобы прочие епископы ничего особенно важного не делали без него по древне принятому от отец наших правилу» и пр.

Этот закон церковной жизни, как и прочие каноны, приводится в современных сочинениях как чисто формальное требование административного порядка, а между тем он заключает в себе весьма ценную нравственную или церковную идею. Жизнь церковной общины не подобна жизни обществ государственного строя: она заключается не в осуществлении народами своих прав, а в совместном совершении своего спасения. Совместность же этого подвига бывает: 1) чисто духовная – духовное единение со всею Церковью живущих на земле и отшедших и 2) духовно-бытовая, связанная с цельным бытом прихода ли, провинции ли или целого народа, смотря по тому, в сколь широком размере или, выражаясь по-современному, масштабе развивается здесь или там общественный быт. Весь этот быт должен быть освящен, и освящен церковным началом, весь он должен быть поставлен в связь с местного церковного жизнью и проникнут ее молитвою, ее богословским и нравственным учением и ее пастырским попечением, а потому для каждой такой бытовой территории должен быть поставлен один главный пастырь. Почему один? Прежде чем ответить на такой вопрос, поясним примерами высказанную сейчас мысль.

Древнее христианство сосредоточивалось главным образом в Византийской империи, но эта огромная область состояла из весьма разнообразных народностей, говоривших различными языками, имевших свою многовековую историю, культуру, разобщенных морями и плохими путями сухопутного сообщения, так что их государственное объединение сказывалось в очень немногих отраслях или функциях их жизни. Естественно поэтому, что и европейский Запад, и Египет, и Нубия, Сирия, и Балканский полуостров с соседней Малой Азией жили отдельным бытом, отдельными интересами, имея каждый свои культурные центры, которых, таким образом, насчитывалось четыре. Сверх того, общехристианская мировая святыня, т. е. Иерусалим, куда постоянно стекались христиане всего мира и где имели свои монастыри и своих учителей все христианские народы, жил своим особым бытом, ему одному свойственным, как «Мати церквей, Божие жилище». Здесь, таким образом, и устроился пятый патриархат православного мира…

Так образовалось пять патриархатов, но почему же во главе каждого должно было стоять одно лицо, а не комитет и зачем это лицо называть «патриархом»? Ответим сперва на последний, особенно неразумный вопрос, который, однако, очень задорно ставили наши духовные публицисты, указывая на то, что этот термин довольно поздний. Да разве дело в названии? Разве в России, например, произошло существенное изменение жизни церковной, когда в 1589 году всероссийского митрополита заменил всероссийский патриарх – новость эта имела почти исключительно ритуальный характер, а канонический строй был одинаково законным у нас и до, и после введения этого титула, пока страна имела одну главу епископов, одного высшего пастыря, т. е. до учреждения Синода, где на такое положение в Церкви посягнул сперва император Петр Первый, потом преемственно три императрицы, потом опять император Павел, а потом уже просто обер-прокуроры.

Возвращаемся к первому вопросу. Единство главы Поместной Церкви связано с единством подвига церковной общины. Жизнь Церкви есть жизнь училища благочестия. Но в таком училище не просто учат церковных людей, а пасут, и их общество называется паствой. Пасение же этого общества производится не только словом и примером, но тем таинственным благодатным вмещением в свое пастырское сердце всей общей жизни пасомых, посредством которого в них вливается Божественная благодать через сердце пастыря, состраждующее людям (2 Кор. 6, 11–13). Пастырь именуется в этом смысле соработником Бога, т. е. сотрудником и подражателем Искупителя-Христа, Который не чем иным, а имению Своею вечною сострадательною любовью вливает в души подвизающихся свою духовную благодатную силу для подавления страстей и восхождения к совершенству, как читается в молитве ко Святому Причащению прп. Симеона Нового Богослова: «Милостью сострастия тепле кающияся и чистиши, и светлиши, и света твориши причастники, общники Божества Твоего соделоваяй независтно» (Ср. 2 Кор. 3, 9). Один духовный отец каждого христианина может вмещать в себе и за него и с ним переживать его духовную борьбу; один епископ может носить в своем сердце жизнь общины, обогащенной полнотою всех благодатных таинств, ибо полнота и полноправие общины определяется именно полнотою благодатных священнодействий, в ней совершающихся, т. е. обновлением ее вновь поставляемыми пастырями и вновь освящаемыми храмами. Обладающая такими полномочиями, такою полнотою даров Божиих община именуется епархией и тоже возносится к Богу из сердца одного духовного отца ее отцов, т. е. епископа. Однако полнотою освящающих тайнодействий община эта не вполне обособляется от подобных же соседних областей, но вместе с ними заодно проникает благодатным освящением и в более широкие, хотя и менее глубокие отрасли общественной жизни, племенные, научнообразовательные, ведет борьбу с племенными заблуждениями, местными ересями и проч. Чем больше среди соседних епархий возникает сотрудничества в этом духовном воинствовании и делании, тем крепче нам чается нужда в еще более широком сердце лучшего архипастыря, который бы имел попечение «о целой области». С усилением же начал жизни общегосударственной, когда последняя выражается не в том только, чтобы «собирать со всех областей подати и войск», предоставляя им во всем прочем ведаться собственными силами и разумом, когда она подчиняет своей общей регламентации все стороны жизни – управление, торговлю, образование, суд, хозяйство городов и сел, искусство и проч., и проч., вот тогда при неизбежности и бытового объединения жизни такой страны, как, например, современная Россия, особенно нужен общий пастырь для нее, которого бы прочие епископы почитали как главу. Нужда эта не столько в широте и силе его власти, сколько именно в том, чтобы объединенная жизнь народа объединилась и в одном сердце пекущегося о его спасении пастыря.

Мы сказали, что немецкое засилье из всех областей русской жизни с наибольшею силою сказалось в жизни церковной. Засилье это мы называли немецким, потому именно, что основатель Синода Петр I скопировал это высшее церковно-правительственное учреждение с лютеранских образцов, как и большинство своих реформ.