Александр Богатырев - У Бога и полынь сладка: Рассказы и очерки

Потом эти мальчишки плохо кончили: кто-то спился, кто-то в тюрьме, друг друга поубивали. Много было ужасного… В церкви они всякие гадости делали. Один парень сел на подоконник и стал на гармошке играть и петь похабные частушки. И про попов и, даже… не могу говорить об этом. Так он после этого «концерта» попал под КамАЗ — его так раздавило, что отскребали от асфальта.

Отчим меня сильно порол за двойки и за прогулы. И я все мечтал, как отомщу ему, но ничего не мог придумать. А он как-то раз принес в дом старинную икону Богородицы. Копал соседу яму под фундамент и нашел большой сверток. И он мне, чуть что: «Смотри, Богородица тебя накажет!». Сам — пьяница пропойный, а туда же — Богородицей пугать. И я уже и икону эту стал ненавидеть, думал, все беды из-за нее.

Взяли меня в армию, на флот, но прослужил я только полгода. Комиссовали из-за травмы, что в детстве получил. У меня и боли начались головные, и голова кружилась постоянно. Ну какой из меня матрос?! А я как-то дневалил и нашел в тумбочке газету, а в ней написано, что колдуны часто наводят порчу через иконы, особенно, если их в земле нашли. Я тогда ничего не понимал, ну и подумал, что и нашу икону колдуны испортили.

Мать ведь до отчима не пила, всегда была со мной ласковая, а как он появился — как будто меня и вовсе нет. Она была инженером на заводе, а отчим — энергетиком. Когда я пришел из армии, то его уже с работы за пьянку выгнали, и мать на какой-то простой должности работала, где-то на складе. Вижу, погибают они. А отчим мне водку предлагал, еще когда я был в первом классе. И все время зазывал. Иногда я с тоски тоже с ними выпивал. А потом помирал, четыре раза меня привозили в реанимацию.

Думаю, надо мне эту икону уничтожить. Все из-за нее — навела порчу на нашу семью. А икона, как я задумал ее уничтожить, начала мироточить. Я не понимал, что это миро. Капли появляются и одеколоном пахнут. Я их стираю, а они снова появляются. Я уж мыл ее с хозяйственным мылом, а на другой день икона снова в каплях. Я думаю: точно, заколдованная. Вот такой был дурак. А тут я еще прочитал про то, как Зоя станцевала с иконой Николая Чудотворца и окаменела. Думаю, если Бог есть, он покажет Себя.

Взял я эту икону, включил тяжелый рок и стал с ней танцевать — вихляться и дергаться по-всякому. Целый час крутился — ничего, не каменею. Тогда решил я ее сжечь, но спичек не нашел. Пошел в туалет (у нас был деревенский во дворе, выгребная яма) и бросил икону в дыру. Иду обратно и чувствую, ноги стали как чугунные, еле поднялся на второй этаж. Ночью начался такой ураган, какого я больше в жизни не видел: ветер воет, молнии, гром страшный. Слышу стук, как бы каблуков. А у матери таких туфель, чтобы так стучали, нет. И голос матери слышу: «Молодец, что сделал так с иконой!». Я знаю, что это не мать, и мне так страшно стало! А через некоторое время стук стал удаляться, а вскоре и мать пришла, и сразу спрашивает: «Где икона?». Я сказал, где. Она пьяная пришла, только всплакнула, а утром рассказала отчиму. Он пошел в туалет, но иконы не увидел. А через час-другой туалет развалился, как карточный домик. После этого случая у матери с отчимом пошли ссоры (а я ведь мечтал, чтобы они разошлись), и он куда-то уехал.

А я стал со своим другом черной магией заниматься — всякие заклинания и ритуалы бесовские совершали, не хочу и вспоминать. Со мной девушки не дружили — погуляют вечерок, а на второй отказывают. А мне очень нравилась одна красивая парикмахерша, за ней сотни парней бегали. Я ее приворожил — полюбила она меня. Понял я, что во мне появилась сила. Теперь-то понятно, кто мне ее дал, а тогда я обрадовался. Все желания мои стали исполняться. А потом, вместо радости, навалилась на меня тоска. Стал я йогой заниматься — как будто полегчало, но ненадолго.

Поехал я как-то к бабушке, матери отца, а она верующая. Посмотрела на меня и говорит: «На тебе какой-то тяжелый грех». Она про икону не знала; живет она далеко в деревне, мать ей про то не рассказала, да и не ездила она к ней вообще — за новым мужем была. Я у этой бабушки только в детстве подолгу жил, и она меня в храм-то водила. Помню, как все и батюшка меня жалели как сына самоубийцы… Бабушка говорит, должно быть, грех отца не дает тебе покою. Стала она меня уговаривать пойти в церковь.

Я спорить не стал, только с ней не пошел, а пошел один. Захожу, а там середина службы. Встал я у иконы Николая Угодника, посмотрел на него и вспомнил, как он меня из проруби спас. И вдруг как на меня нахлынет… Что-то теплое и такое, будто в сладкий сон стал проваливаться — такой покой влился в сердце, вся черная муть, которая меня крутила, исчезла. Когда я потом батюшке стал про это рассказывать, он говорит: «Это благодать». Я еле на ногах устоял. Сел у стены с бабульками. Дождался конца службы, подошел к батюшке. А его и упрашивать не надо, чтобы он со мной поговорил. Рассказал я ему про икону и про то, как девок привораживал, и как отчима ненавидел и убить его хотел — про все рассказал. Он мне перво-наперво велел бежать икону ту вытаскивать. Я и побежал, только ничего не нашел. Я потом прочитал про чудотворные иконы, как они перелетали из Византии в Россию. Подумал, может, и моя не утопла, а улетела и не осквернилась.

Сказал батюшке про свою догадку. Он только вздохнул и наложил на меня епитимью.

Я у него четыре года во славу Божию проработал — и дворником, и сторожем, и плотником, и на всякой работе. На четвертый год он меня в алтарники определил, но ненадолго. Захотелось мне по святым местам походить. Он меня благословил, я и поехал.

Начал с Питера, с Ксении Блаженной. Батюшка велел мне прочитать ей акафист и трижды обойти часовню. Я отстоял в часовне молебен, панихиду, а потом уже акафист прочитал. Сходил, приложился к Смоленской иконе. Гляжу — а это такая, как та… Ну, та самая. Я и не знал, что она была Смоленская. Поплакал я, попросил у Матери Божией прощения. Долго стоял. А когда дошел до метро, идет мне навстречу Ксения блаженная, как на иконе, в длинной юбке и телогрейке, хотя был август и не холодно. Сначала подумал, что это галлюцинация. Спрашиваю Ксеньюшку: «За что мне такая милость? Ведь я такой грешник. И черной магией занимался, и блудил много, и всякого зла натворил». А она мне говорит, что Господь попустил такое зло. Иногда нужно сильно упасть, чтобы понять, что пропадаешь… и раскаяться. И еще сказала, чтобы я навсегда был в церкви. На простых работах: прислуживать при храме или быть трудником в монастыре — это мой путь. А у входа в метро навалилась толпа, и я потерял ее. Уже в вагоне смотрю, а она напротив меня стоит. И говорит, что мне нужно сразу же ехать в Псково-Печерский монастырь. И еще сказала, что у меня денег мало, как раз на дорогу в одну сторону. И по имени меня назвала и Ангела в дорогу пожелала. Денег действительно оказалось только на автобусный билет до Печор.