Александр Богатырев - У Бога и полынь сладка: Рассказы и очерки

После беседы с представителями компетентных органов Сергею пришлось расстаться с работой и уехать из города, чтобы у отца не было проблем. Перебрался он в Иваново. Попал на прием к епископу Ивановскому и Кинешемскому Амвросию (Щурову). Тот взял его в духовные чада и вскорости постриг в монашество с именем Зосима и рукоположил сначала во иеродиакона, а потом и иеромонаха. Было это очень сложно, и сам владыка не был уверен, что власти дадут ему санкции на рукоположение. Но Господь управил.

Произошло это в 1986 году, а спустя некоторое время один ленинградский семинарист предложил Зосиме поехать на Соловки — отслужить там первую с момента разгрома монастыря литургию: «Ты ведь Зосима. Кому, как не тебе, послужить твоему святому?! Попроси своего правящего архиерея благословить тебя. Представляешь, какое великое дело можно сделать — литургия там, где советская власть устроила концлагерь особого назначения СЛОН, где было расстреляно и замучено много тысяч людей: священников, архиереев, простых мирян… А мы бы с тобой впервые за семьдесят лет взяли бы и отслужили литургию. Священник ведь обязан каждый день служить. Известный тебе митрополит, даже если ехал в лес, то брал с собой требный чемоданчик. Там у него были Чаша, дискос, вино и просфоры. Он служил Божественную литургию сам, чтобы причащаться каждый день. А мы ведь этого не делаем. А на Соловках послужим в экстремальных условиях, хотя бы ради прощения нашего нерадения».

Эта идея захватила отца Зосиму, и он попросил у епископа Амвросия позволения поехать на Соловки. Тот очень удивился: «Ведь могут донести: это уголовное дело — совершение богослужения в публичном месте без регистрации уполномоченного по делам религий. И ты не только в тюрьму попадешь, но и меня подведешь! Я тебя рукоположил, постриг, а ты, как антисоветчик, выбрался на Соловки, там служишь литургию, никем не разрешенную. Это очень плохо кончится…».

Зосима много раз возобновлял этот разговор. Говорил о том, что стыдно бояться. Стыдно перед Богом и соловецкими мучениками — они столько претерпели, а мы не можем одолеть страх перед возможным наказанием. А может и не будет никакого наказания. Господь все устроит. А если даже его станут наказывать, то он ни за что не подведет своего архиерея. Скажет, что все устроил самочинно, не предупредив его.

И когда, после нескольких попыток, Зосима решил, что нарушит архиерейское «неблагословение», сам владыка Амвросий вернулся к этой теме: «Конечно, если бы ты послужил там литургию так, чтобы никто не узнал… Так, тайнообразующе, вы бы поехали со своим другом семинаристом и никому бы об этом не говорили, и даже мне не надо об этом знать. Зачем лишнее говорить? Везде есть уши…». А потом, немного помолчав, добавил: «Но если бы вы послужили, то ничего плохого бы и не было. Помянул бы ты всех безвинно убиенных. Сколько людей погибло в этом страшном лагере… Хорошо бы их помянуть!». В словах владыки было такое глубокое сочувствие жертвам большевистского террора, но ему, пережившему страшные годы, конечно же нельзя было откровенно выражать своих чувств. Тогда еще обстановка в стране не предполагала, что для Церкви наступят свободные времена.

Уезжая на Соловки, Зосима попросил у владыки Амвросия благословения на экскурсию на Соловки. Но того неожиданно смутило то, что монаху придется ехать в штатской одежде: «Как ты поедешь? Я всегда тебя благословлял везде ходить в подряснике. А если в подряснике поедешь, то привлечешь к себе внимание, и вся твоя затея провалится. Никто не позволит тебе ходить по Соловкам в монашеском одеянии». Зосима пообещал взять старенький подрясник, ничем не отличающийся от рабочего халата. «А как вы думаете служить? Если найдут у тебя в багаже церковные сосуды, ты будешь сразу же арестован. Если священник едет с потиром, значит, он едет для того, чтобы служить. А служить ты не имеешь права». Все же он благословил неугомонного монаха. На прощанье несколько раз повторил: «Блюдите, како опасно ходите» [22] Ср.: Еф. 5, 15. .

Из Архангельска на Соловки Зосима прилетел на самолете. Был он в светской одежде, но длинные волосы и длинная борода выдавали в нем священника. Как только он вошел во двор монастыря, к нему подошла женщина и спросила: «Вы — батюшка?». Позже он узнал, что это была хранительница музея Соловков, но тогда подумал: «Наверное, она из КГБ», и растерялся, не зная, что ответить. Но она сразу попыталась успокоить его: «Не подумайте, что я из КГБ. Я — главный хранитель музея Ольга Шапошник. Может быть, вы здесь литургию отслужите?». Зосима представился и сказал, что он, собственно, для этого и приехал на Соловки.

Семинарист, который был автором этой затеи, должен был приехать на Соловки немного раньше, но хотел перед службой посетить остров Анзер и посмотреть на то, что осталось от Анзерского скита. Он должен был привезти служебные сосуды. Еще не будучи семинаристом, он приобрел и антиминс царского времени. И хотя мирским людям нельзя ни иметь такие вещи, ни прикасаться к ним, но это все у него было. Он обещал их привезти и сказал, что если все это найдут, то ничего с ним не сделают: он ведь не священник. Просто скажет, что он верующий человек и семинарист, а эти святыни всегда возит с собой. Объяснение это было не убедительно, но попасться в руки властей семинаристу было более безопасно, чем священнику. В тот день, да и в последующие, на море была большая буря, и семинарист никак не мог перебраться на главный Соловецкий остров. Пришлось ему несколько дней провести на Анзере. Но случилось это по Промыслу Божию.

Зосима остановился не в гостинице, а в семье Ольги Шапошник. Муж ее, Владимир, — художник и специалист по мозаике. И он, и его жена были людьми крепкой веры, но мало церковными, поскольку до ближайшего действующего храма нужно было плыть на корабле всю ночь или лететь на самолете. Они до поздней ночи проговорили на духовные темы. Сразу же стало понятно, что этим людям можно довериться, Чистые, умные, деятельные, но ни молитв не знают, ни службы, да и петь не умеют. С семинаристом было бы другое дело — он бы и пел и читал, а Зосима служил. Ольга сказала, что приведет несколько человек, которые никогда не были на православной литургии, но очень хотят исповедаться и причаститься. Им можно полностью довериться: «С ними мы и будем петь. А то, что ни текстов молитв, ни напевов не знаем, не беда. Бог поможет». Видеть такое рвение и уверенность в помощи Божией было отрадно, но волноваться Зосима не перестал.

Рано утром они втроем отправились в фонды музея — там посторонних не бывает. Это было огромное помещение, в котором хранилось множество церковной утвари и облачений. Зосима обратил внимание на лежащие вместе старинные фелонь, епитрахиль и поручи, но когда он развернул поручи, то увидел, что их края какого-то бурого цвета и от них отслаиваются темные чешуйки. Ольга объяснила — это запекшаяся кровь. Зосима подумал, что в этом облачении, должно быть, был убит священник во время совершения богослужения.