Петр Малков - Возлюбивший Христа. Святоотеческие толкования на книгу Иова

Именно поэтому принцип, провозглашенный в 19-м правиле Трулльского Собора, универсален для любого человека, стремящегося к постижению духовного смысла библейского текста и при этом позиционирующего себя в качестве православного христианина.

Только так мы можем обезопасить себя от ложных, произвольных и духовно опасных интерпретаций библейского текста, способных привести нас к весьма печальным последствиям. Вспомним, что даже сам сатана искушал Спасителя во время Его сорокадневного поста именно с помощью цитирования Библии: прозвучавшее на крыле храма из уст диавола Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею ( Мф. 4:6) есть, как известно, немного сокращенный отрывок из 90-го псалма – Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею ( Пс. 90:11–12).

Неправильная интерпретация священного библейского текста безусловно может привести христианина к впадению в искушение и грех. Мы помним, что сочинения всех древних еретиков пестрят вырванными из их смыслового контекста библейскими цитатами, с помощью которых эти ересиархи стремились обосновать свою ложь, собственные догматические заблуждения. Именно поэтому нам так необходимо выверять наше понимание Писания святоотеческим наследием, толковать Библию в свете Предания Святых Отцов, которое есть живой, обращенный к нам голос самой Церкви 48.

Лишь в этом случае не только ответственное, но даже и – в духовном смысле – весьма рискованное дело постижения смысла библейского текста окажется для нас подлинно спасительным.

Именно поэтому, возвращаясь к вопросу, можем ли мы противопоставлять библейское и святоотеческое богословие, – следует дать на него резко отрицательный ответ. Мы свидетельствуем: нет. Мы имеем право говорить о собственно библейском учении только подразумевая, что оно является лишь одной из форм Священного Предания, как даруемого Самим Богом знания о Нем – наряду с другими существующими способами и формами передачи нам единой и непротиворечивой Богооткровенной истины.

Итак, и библейское и святоотеческое богословие есть формы и образы одного и того же единого Откровения, у которого единый Источник – Бог. Истина (а Откровение всегда истинно) – одна, и она – Сам Бог, дарующий Своей Церкви, Своим святым способность видеть и постигать эту Истину в присущем Ей сиянии благодати и славы. Быть может, для внецерковного библеиста-текстолога в каком-нибудь светском литературоведческом научно-исследовательском институте такое противопоставление библейского и святоотеческого богословии и корректно, но для православного христианина, стремящегося всегда оставаться верным Священному Преданию Церкви (в том числе и для христианского ученого-библеиста) – нет.

Тем самым и книга Иова – один из сложнейших для понимания разделов Библии – также может быть понята, истолкована нами лишь в соответствии все с тем же древним церковным принципом: «последующе Отцам».

Прежде чем говорить о дошедших до наших дней святоотеческих толкованиях на книгу Иова, следует также сказать и о тех экзегетических принципах, которые применялись древнехристианскими писателями – при изъяснении как интересующего нас конкретного библейского текста, так и всего Священного Писания в целом.

Издревле в святоотеческой экзегетической традиции существовало несколько существенно отличавшихся друг от друга подходов к истолкованию Библии – своеобразных методов, применявшихся при составлении комментариев на Священное Писание. Как правило, такие методы принято связывать с той или иной действовавшей в Древней Церкви богословской школой. Чаще всего ученые – библеисты и патрологи – вспоминают здесь о двух школах богословской мысли, чьи представители создали огромное число важнейших толкований на книги Священного Писания – Александрийской и Антиохийской.

Первую из них – Александрийскую школу – связывают с именами таких известных в Древней Церкви богословов и истолкователей Библии, как стоявший у ее истоков и живший в конце II века дидаскал Пантен (правда, от него до нас не дошло никаких текстов), а следом за ним – жившие и творившие в Александрии Климент Александрийский (ок. 150 – ок. 215) и Ориген (ок. 185–254); из позднейших толкователей Библии, принадлежавших к Александрийской школе, безусловно следует упомянуть знаменитого экзегета IV столетия Дидима Слепца (ок. 310–398) и замечательного богослова и экзегета V века святителя Кирилла Александрийского (376–444).

Что касается Антиохийской школы, то ее основателем принято считать священномученика Лукиана Самосатского, пострадавшего за Христа во время гонений на Церковь в 312 году. Знаменитейшими экзегетами этой школы безусловно стали святитель Иоанн Златоуст (ум. 407) и блаженный Феодорит Кирский (ум. ок. 458). Также нельзя не упомянуть имена таких толкователей Антиохийской школы, как Диодор Тарсийский (IV в.) и Феодор Мопсуэстийский (ум. 428) – правда, оба они оказались предтечами несторианской ереси и в этом качестве были осуждены Церковью.

Для этих двух школ были характерны два различных подхода по многим богословским и экзегетическим темам и, соответственно, различные методы при истолковании библейского текста. Мы конечно же понимаем, что тот или иной экзегетический метод существеннейшим образом влияет на содержание предлагаемых нам Отцами толкований библейских текстов. Именно поэтому нам здесь так важно поговорить о своеобразии и особенностях различных методов экзегезы, применявшихся древними церковными писателями, в том числе и при изъяснении книги Иова.

Если Александрия искала в библейском тексте таинственного и духовного смысла, возвышающего читателя над порой весьма «приземленными» реалиями ветхозаветной истории, то для Антиохии главным в Писании был исторический факт, прямой и буквальный смысл библейского текста.

Александрия обнаруживала такой искомый таинственный смысл в книгах Священного Писания с помощью аллегорического подхода и метода.

Конечно же аллегорический метод изъяснения текстов изобрели не православные экзегеты – он возник задолго до пришествия в мир Спасителя. Аллегорическое толкование мифов – прежде всего текстов Гомера и Гесиода – применялось еще начиная с VI века до Рождества Христова 49.

Вместе с тем понятие «ἀλληγορία» («аллегория»), «иносказание» имеет и свое надежное новозаветное основание, будучи использовано в священном библейском тексте апостолом Павлом в Послании к Галатам: Ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он – матерь всем нам ( Гал. 4:22–26). В греческом тексте оригинала, там, где в русском переводе говорится в этом есть иносказание ( Гал. 4:24), стоит «ἅτινά ἐστιν ἀλληγορούμενα», что переводится буквально как – «что говорится иносказательно».