Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

В доме Миссии оставались еще сам архимандрит, один из иеромонахов 431 и пятеро служащих при церкви.

21-го числа в храмовый праздник Крестовой церкви 432, а равно и накануне в Преполовение, правилась еще русская, хотя уже беззвонная, служба на Постройках, на которые приходили и горожанки наши, впускаемые еще невозбранно туда через узкую калитку. Большие ворота – церковные и консульские – стояли уже заперты со дня спуска русского флага и замены его германским, т. е. с 13-го апреля. Германский консул сперва через день, а потом ежедневно в 4 часа вечера стал бывать в опустелой «Московии», взявшись за свое дело, как сам выражался, серьезно.

И все пошло у нас привычным порядком. По отзыву некоторых, такой благодатной тишины никогда еще не видели Постройки наши, и оставалось только радоваться ей. Нередко приходили по-прежнему к отцу архимандриту сановники Патриархии, соутешаясь его пребыванием во Святом Граде, уверяли его, на основании вековых данных, в нерушимом спокойствии края, а на крайний случай предлагали ему безопасное место и в самой Патриархии. С таким же сочувствием к Миссии относились и местные эфенди, т. е. высший слой городского мусульманского населения, многократно заявлявшие свое мнение, что Миссия, как духовное и благотворительное учреждение, может оставаться на своем месте в полной безопасности, доколе безопасна жизнь всех вообще в Иерусалиме. Нам говорили, что городской меджлис с муфтием во главе имели намерение немедленно по прибытии вновь назначенного губернатора Палестины сделать формальное приглашение начальнику Миссии оставаться в Иерусалиме.

Но вышло не то, что чаялось. 26-го апреля местный паша объявил германскому консулу, что он получил приказ от своего правительства выслать из Иерусалима всех без исключения русских, состоящих на службе, и драгоманов, и вследствие сего требует выезда начальника Миссии с первым же пароходом. Приказ этот вариентировался потом на разные лады, отчего и дал повод заключать, что он местного происхождения. Паша говорил, что он ожидал через три дня прибытия преемника своего, и желает сдать ему все дела начистую, оглашаясь, что он, как зять Недима-паши экс-визиря, сторонника будто бы русского, боится, как бы новое правительство не перетолковало его действий в Иерусалиме… и т. п.

Но самый решительный довод в пользу мнения о домашнем происхождении ордера Высокой Порты относительно начальника Миссии нашей есть признание германского консула. Верный поговорке: «у всякого барона своя фантазия», почтенный барон М. 433поручил потом передать архимандриту нашему через секретаря консульства, что, независимо от приказа Порты, и он, по поручению г. Иларионова (нашего консула) 434, потрудился-таки (a travaillé) к его удалению из Иерусалима. Недаром дававший «поручение» столько хлопотал, чтобы вся Миссия одновременно с ним оставила Иерусалим, составляя таким образом как бы свиту его высокоблагородия.

Печальное ревнование о преимуществах (никем не оспариваемых) своего консульского положения в Иерусалиме даже в такие важные критические минуты для нас на Востоке не оставляло, к сожалению, представителя русского чиновства за границей! Десятки лет уже с грустью мы слышим о нем. Меняются люди, а система остается все та же. Ужели ничего не остается в утешение, кроме повторения старой пословицы: все волки серы!.. Конечно, почтенный барон сам настоял у паши издать, или вытребовать у Порты, сказанный приказ. Сегодня утром мы проводим своего архимандрита. Нет нужды говорить о горьком чувстве сиротства, оставленном в нас этим отъездом. Собралось на проводы немало народа, своего и чужого. Виделись и арабы, и греки, и абиссинцы, и евреи, и немало магометан. Можем засвидетельствовать, что не у одного из последних мы видели слезы. Что же еще более? Довольно для русского имени и того.

Пресловутый «иерусалимский вопрос», несмотря на неблагоприятные политические обстоятельства, приблизился к своему решению. Со времени возвращения трехчленной комиссии из Константинополя еще менее осталось в Патриархии приверженцев синодального определения о схизме Кирилла. Три или четыре ярых защитника «достолепия» Церкви не могли устоять против напора общего мнения. 22-го апреля отправлена была всем братством Святогробским мирная грамота бывшему Патриарху, восстановляющая его в звании члена Святогробского братства, вводящая его в молитвенное общение с Иерусалимскою Церковью и т. п. После многих красных, гладких и гибких фраз бывшему «отцу и господину» делается предложение провести остаток дней своих или в Константинопольском подворье Святого Гроба, или в таковом же на острове Халки. Ни то, ни другое, как известно, не составляет предмета желаний многоболезненного старца. Самое желанное для него – возвращение в Иерусалим – обойдено в письме молчанием. Блазненный термин: прощение хотя благоразумно избегнут при этом, но заменяющее его выражение: снятие запрещения все еще настолько сильно, самодовольно и самохвально, что едва ли понравится человеку с таким тонким умом и властным характером, каков Блаженнейший Кирилл.

Не слышно также, чтобы «мирной грамоте» предшествовала формальная отмена соборного акта 7-го ноября 1872 г., коим бывший Патриарх провозглашен «раскольником» и низложен. Главным двигателем этого нового решения иерусалимской общины (не хотим сказать Церкви, потому что ни в низложении и отлучении Кирилла, ни в принятии его снова в лоно

Православия, словом – во всей этой печальной комедии не участвовало совсем православное население Палестины), конечно, есть желание устранить остающееся еще препятствие к снятию секвестра с доходов бессарабских имений Святого Гроба, хотя не раз уже мы слышали здесь, что в Патриархии мало имеют надежды на получение следующих ей из России денег. Вероятно, вследствие такого убеждения она и обратилась за помощью к единокровной ей Элладе, в которой, как разносит молва, учреждены по церквам кружки, по примеру России, для сбора пожертвований на Гроб Господень. Не ручаемся за верность сего и даже очень сомневаемся в том, но передаем, что слышали.

Солодянский

Печатается по публикации: Церковный вестник. 1877. № 22. С. 3–4.

(от нашего корреспондента)

Отправляясь с ближайшим пароходом из Святой Земли в дальнейшие странствования по белу свету, спешу поделиться с читателями «Гражданина» вынесенными из нее впечатлениями, относящимися преимущественно к последним дням пребывания моего во Святом Граде. Начну природой и кончу (если Бог поможет) политическою невзгодой, приковавшей к себе всеобщее внимание искони разнородных и разноверных обывателей Обетованной Земли.