Андрей Капустин - Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891

Блаженный дух усопшего, еще так недавно столько радовавшийся свидетельствам взаимного общения верующих, да радуется и еще, внимая единодушной молитве о нем, со всех концов земли возносимой к одному и тому же престолу Вышнего, путь к которому всем местам и всем временам указал многознаменанный Иерусалим!

А.

10 декабря 1867 года

Печатается по публикации: Церковная летопись «Духовной беседы». 1868. № 5. С. 123–124. '

Иерусалим. 27 декабря 1867 г.

Сейчас мы возвратились с похорон вечной и блаженной памяти митрополита Петры Аравийской Мелетия. Слова эти, столь немногие и столько обыкновенные, впрочем, возбудят во множестве соотечественников и соотечественниц наших самое живое и, конечно, тягостное чувство. В Бозе почивший Святитель, если не лично, то из поклоннических рассказов, был известен, – не обинуясь 591можно сказать, – всему православному миру. Но совершенно особенным образом известен он был нашей любезной России, которой служил, по мере сил и уменья, около 50 лет, с редким усердием и редчайшим терпением. Вчера и сегодня мы были живыми свидетелями того глубокого чувства благоговейной приверженности к усопшему «владыке-духовнику» наших постоянных и временных поклонников и поклонниц иерусалимских. И вполне стоил того блаженный владыка. Он умел привлечь к себе и благородных и простородных высокою, апостольскою кротостью обращения, неизменным спокойствием духа, светлым взглядом на жизнь, совершенно простым, искренним и ласковым словом и отрадно действовавшим на приближавшихся к нему постоянным благодушием, переходившим нередко в добрую и любезную шутливость. Большинство слушавших его принимали слова его за слова пророка или святого человека, вдохновляемого Богом.

Русские люди, особенно из простого народа, называли его коротко и просто «Святый Петр», вместо пространного его титула: «Святый владыка, митрополит Петры Аравийской, наместник Иерусалимского Патриарха». Впрочем, слово святый принималось в прямом, определенном смысле, и мысль о святом живом человеке не только привлекала, но как бы приковывала к преосвященному Мелетию простые и добрые сердца. Не меньшее значение имел в Бозе почивший и в глазах местного населения христианского, которое не иначе и называло его, как Мутраннур, т. е. «архиерей света», или Огня Благодатного, каждогодно износимого им в Великую Субботу из Гроба Господня. Но независимо от всего этого, почивший иерарх имел огромнейшее значение в Иерусалиме и вообще в Патриархате по своему положению во главе патриархального управления, так как Патриарх сам много лет жил почти постоянно в Иерусалиме и все исходящие из Патриархии распоряжения естественно приписывались личной воле наместника. Наконец, один и всеобщий голос слышится в Иерусалиме, что усопший делал множество тайных благотворении. Сколько наших убогих поклонниц на его великодушное пособие возвратились восвояси и сколько менее убогих получили от него деньги взаймы без всякого обеспечения и даже без расписки 592! Когда не было в Иерусалиме ни Миссии русской, ни консульства, преосвященный Мелетий, можно сказать, был все для русских. Да вознесется о нем благодарная молитва к престолу Судии и Ведца человеческих совершенств и недостатков от всех пределов любимой им России.

Преосвященный митрополит Петрский скончался 82 лет от рождения, во вторник, 26 декабря, в половине 12-го часа дня. Минувшим летом он перенес тяжкую болезнь, во время которой врачи не раз приговаривали его к скорой и неизбежной кончине, но природная крепость сил и отлично воздержная жизнь восстановили безнадежного больного. В конце лета он переселился на дачу поблизости Иерусалима и поправился, наконец, совершенно, так что к зиме снова уже превитал в своей убогой келье, столько известной всем русским поклонникам. Вопреки совету врачей, с прибытием русских поклонников он по-прежнему стал принимать их ежедневно на исповедь, чем до крайности истомлял свои немногие силы, так что к концу дня часто совсем не мог говорить, но на дружеское предостережение продолжал отвечать хорошо заученным им русским словом: «ничего». В половине декабря он получил малую простуду и стал опять кашлять. Сколько с одной стороны лекарства помогали старцу, столько, с другой, духовнические труды расстраивали его. Подходил конец Рождественского поста, и говевших было множество. Еще весь минувший четверток он по обычаю исповедовал. В субботу, 23 декабря, утром, послушники, видя его сидящим и перебирающим пальцами четки 593, долго не хотели тревожить его, воображая, что он молится. Так, говорят, прошло около 5 часов. Наконец, когда дотронулись до него, то узнали, что он без движения и без языка. Поданы были немедленно все нужные медицинские пособия, но уже было поздно. Праздник Рождества Христова он провел в полубесчувственном состоянии, но понимал еще все вполне; в полночь на 26-е число он закрыл глаза и уже оставался до самой кончины без чувств.

Усопшего немедленно перенесли в малую церковьПатриархии, во имя св. первомученицы Феклы. Колокол разнес печальную весть по городу. В одну минуту наши Постройки опустели. Все устремились прощаться с дорогим и незабвенным духовником-владыкой. Всю ночь наши соотчичи пели и читали над гробом его. Они же отслужили над ним утром и заупокойную обедню. В 10 часов перенесли усопшего в соборную церковьПатриархии во имя св. Константина и Елены 594. В 11 часов началось отпевание с большим церемониалом. Из комнат Патриархии вышел несчетный собор черноризцев, в сопровождении разных консулов и пр. Кроме Патриарха, было при отпевании 8 архиереев. В конце службы профессор Богословского училища в Крестном монастыре иеродиакон Иероним сказал трогательное, наскоро составленное слово. Несение тела блаженного иерарха от церкви до могилы (на Сионе) продолжалось 3 часа. Народа было необозримое множество. Кроме всех профессоров и воспитанников православного Богословского училища Иерусалимской Патриархии, все находящиеся в Иерусалиме христианские общества, большие и малые, не исключая даже римских католиков, имели при печальном обряде погребения преосвященного Мелетия своих представителей. Паша Иерусалимский прислал от себя представителя из христиан и отряд турецкого войска для печальной церемонии. На домах европейских консулов приспущены были флаги в знак траура. Одних кавасов с булавами шло впереди 15 пар.

Погода была теплая и ясная. На кладбище все цвело и зеленело. В приготовленную могилу положили, по восточному обычаю, без гроба, завернутого, по тому же обычаю, в монашескую мантию и усыпанного цветами, отошедшего ко Господу Святителя. Об этой могиле по справедливости можно сказать словами русского поэта, что «к ней не зарастет народная тропа».