Майкл Холл - Полный курс НЛП

Отсутствие референтного индекса

Под референтным индексом мы понимаем человека или предмет, который производит или над которым производится действие, описываемое в высказывании глаголом. Когда в высказывании отсутствует рефе­рентный индекс (используются именные словосочетания, не указывающие на что-то конкретное), нельзя определить имя, термин или фразу, на которые оно ссылается, то есть о чем идет речь. Местоимения («кто-то», «оно», «они» и т. д.) неопределенны, так как существенные данные глубинной структу­ры, которые дополняют значение, в данном случае опущены.

Прислушайтесь к таким словам, как «кто- то», «они», «никто» и «этот». «Они не пришли на собрание». В данном случае говорящий не определил субъект глагола.

Для того чтобы бросить вызов и восстано­вить опущенный материал, в данном случае мы спрашиваем: «Кто именно не пришел на собрание?»

В высказывании «Эти люди обижают меня» как в именной группе («эти люди»), так и в неспецифическом глаголе («обижать») от­сутствует референтный индекс. Поэтому мы спрашиваем: «Кто именно обижает вас?»

Примеры:

Они не слушают меня.

Это уже никого не волнует.

Это неслыханно.

Кто-то может это сделать.

Неспецифические глаголы

Неспецифические глаголы описывают неясное, неконкретное действие, не пред­ставляя специфику процесса. Такие слова, как «обижать», «огорчать», «вредить», «по­казывать», «демонстрировать», «заботиться» и «беспокоиться», определенно описывают действие, процесс, множество событий или опыт, но они опускают так много специфи­ческой информации о действии, что мы не можем создать в сознании ясную репрезента­цию этих действий. Она говорит: «Он обидел меня», — но мы не знаем, что он сделал: уда­рил он ее, заставил ждать на аллее, пристал к ней, не оценил пирог, который она испекла, или что-нибудь другое.

Мы восстанавливаем такие опущенные данные, спрашивая: «Как именно он обидел вас?», «Кто именно обидел вас?» Если мы не получаем опущенную информацию, мы рискуем придумать ее! Если мы обладаем достаточными знаниями о контексте и исход­ных данных, мы можем сделать достоверные предположения, но мы также можем сделать предположения, абсолютно не совпадающие со значениями другого человека.

Когда мы слышим высказывание, со­держащее неспецифический глагол («Она неправильно поняла меня»), существует большая вероятность неправильного понима­ния, потому что мы можем интерпретировать его различными способами. Вопросы более основательно присоединят человека к свое­му опыту. Выражаясь в терминах хороших формулировок, мы не предоставляем друго­му человеку достаточной лингвистической «карты», чтобы сообщение было ясным.

Примеры:

Ты не заботишься обо мне.

Я огорчаю мать.

Он не проявил ко мне никакого интере­са.

Я был удивлен.

Если бы вы только знали.

Вы можете обнаружить.

Вы можете научиться этому.

Заключение

Большинство высказываний, употребля­емых нами в повседневной речи, содержат многочисленные нарушения метамодели. Когда вы услышите такое высказывание, на­чните с нарушений более высокого уровня и бросьте вызов искажениям. Затем переходите к обобщениям. И, наконец, бросьте вызов опущениям. Почему? Потому что каждое высказывание содержит много опущений, и если вы начнете с них, то можете оспаривать их весь день. Так как искажения обладают наибольшим весом и функционируют на более высоком логическом уровне, когда мы сначала бросаем вызов им, мы оказываем более сильное действие на глубинную струк­туру человека.

Теперь вы можете использовать эту мета­модель для того, чтобы сделать возможным получение специфической информации из глубинной структуры клиента. Вопросы ме­тамодели позволяют вам разукрупнить чело­века на детали и особенности. По существу, метамодель облегчает обнаружение важной информации, которая затем позволяет чело­веку расширить его модель мира. В то же вре­мя вопросы метамодели функционируют так, чтобы, в конечном счете, вывести клиента из транса. Чтобы ввести клиента в транс, мы ис­пользовали бы обратные языковые паттерны, которые в НЛП обнаруживаются в так назы­ваемой Милтон-модели (см. главу 10).

После того как я (М. X.) впервые узнал о метамодели, я не думал о ней долгое время. «Всего лишь обычная чепуха, так или ина­че, я делаю это». Позднее, во время моего НЛП-мастер-тренинга, Бэндлер рассказал, что все в НЛП — каждая модель, каждый процесс, каждый метод, каждый паттерн берут начало в метамодели и что без полно­го знания этой модели невозможно понять, как осуществлять моделирование. И тогда я обратил внимание на метамодель.

«Как он может считать, что эта простая модель так могущественна ?» «Почему он так сильно подчеркивает ее важность и при­дает ей такое значение?» Я не знал. Поэтому я вернулся к модели, изучил ее «от и до» и после изучения пришел к такой же убежден­ности в том, что знание этой модели дает возможность управлять языком, не прихо­дить в заблуждение при использовании языка и бросать вызов языку вместо того, чтобы предполагать, что он реален. Позднее я на­писал свою докторскую диссертацию по речи и, после изучения основ общей семантики и некоторых других психотерапевтических моделей, я добавил еще восемь элементов в метамодель. В конце концов я пришел к выводу, что, если человек знает метамодель, он знает сущность важных навыков крити­ческого мышления и то, как бросать вызов логике высказываний и исследовать ее.

Мы разрешаем сделать копию следующего рисунка (рис. 8.5), где схематично изо­бражена метамодель языка. Я (Б. Б.) прошу своих студентов, чтобы они держали одну копию на своем рабочем столе, а другую в кармане рубашки, бумажнике или кошельке. На протяжении следующего года или около того почаще обращайтесь к ним. За это время вы основательно встроите эту модель в свое подсознание.

Расширение метамодели

Следующие девять лингвистических при­знаков, указывающих на недостатки про­цесса отображения, а также метамодельные вопросы, помогающие выявить у говорящего более хорошо сформированную когнитив­ную карту, ведут начало от классической работы Альфреда Кожибски (Korzybski, 1933, 1994) «Наука и здравый смысл», а также от РЭПТ (рационально-эмоциональной пове­денческой терапии). Сокращенный вариант основан на исследованиях Майкла Холла, опубликованных в книгах «Речь» (Hall, 1996) и «Секреты магии» (Hall, 1998).

Идентичность/идентификация

Как и комплексный эквивалент, иденти­фикационное высказывание уравнивает яв­ления, находящиеся на различных уровнях абстракции, хотя в данном случае равенство подразумевает идентичность с «я», «Я — ...Х», «Он — ...X», «Она — не более чем... X!». Это приводит к двум наиболее опасным формам отображения «лжи в действительность» (вообще несоответствующего территории), а именно «суть» (is) идентификации и «суть» утверждения. Утвердительные качества даже на уровне восприятия («роза красная») не могут отобразить воспринимаемые нами в мире взаимодействия и вклад в них наших чувствительных рецепторов (палочек и колбочек). Утвердительные суждения (наши оценки, значения) переносят это на более высокий уровень («Он — ничтожество»).